Вера Петрук - Чужая война

Арлинг уже не слышал верблюдов Сейфуллаха и погони за ним. Мир наполнился свистом сабель, яростными криками врагов и хрипами умирающих. Воняло кровью, потом и разгоряченной сталью.

Халруджи отсекал пальцы, вспарывал животы и разрубал тела, забирая жизни стремительным движением клинка. Атака — от начала до конца, удар за ударом. «Не теряй контроль над ногами, — шептал ему на ухо иман. — Двигайся быстро, бей проще! Не торопись! Не увлекайся деталями, сбивай врага темпом!»

— Ааааа! — яростный крик керха, прыгнувшего с крыши, слился с шумом битвы, отозвавшись в его голове погребальным звоном. Когда-то он слышал его в Мастаршильде. Сын пустыни был высок, почти роста с Арлингом. И он был ранен. Регарди чувствовал, как керх хромал на правую ногу. Наверное, халруджи упустил его в начале битвы. Следовало исправить эту ошибку.

Враг ответил на его атаку защитным ударом, Регарди напал снова и, сделав выпад, удержал меч противника внизу. Но керху удалось вырваться, и они снова скрестили клинки. Кочевник рычал, халруджи парировал молча, наслаждаясь вкусом крови во рту и в воздухе. Нажав на лезвие вражеской сабли, он попытался выбить оружие из рук керха с помощью захвата, но тот сумел освободиться и атаковал его внезапным ударом рукояти в горло. Арлинг захрипел и рухнул на землю. Хитрый сын пустыни опередил его задумку. Он как раз хотел сделать вид, что пропустил удар. Пришлось кататься по глине, спасаясь от клинка противника. «Слишком долго возишься с ним», — обругал он себя, прыжком поднимаясь с земли и устремляясь в новую атаку.

Но керх не сдавался. Он уже не рычал, а двигался спокойно и уверенно. Если враг держит свой дух высоко, победить его трудно. Нужно проникнуть в глубину его духа, стать с ним одним целым. Теперь разбойник действовал расслаблено, даже с ленцой, но его удары от этого не становились менее ловкими. «Если ты спокоен, значит, я буду быстрым, как песчаный ветер», — решил халруджи. У него еще были силы.

Кочевник возобновил атаку первым, Арлинг отскочил и, перехватив саблю в левую руку, — правая была скользкой от крови из раны на плече, — закричал так, словно проваливался в преисподнюю. Голос обладал жизнью. С помощью голоса можно было управлять огнем, ветром и волнами. Он дарил силу. Ускорившись, Арлинг нанес удар телом: быстро, изо всех сил, со скоростью молнии. Отразить атаку врага, когда есть только вдох, предотвратить его прыжок, когда есть только выдох, остановить удар, когда мир перестал дышать совсем. Разрубить сухожилия на ноге, атаковать в руку, держащую клинок, повредить вены и всадить лезвие в живот. Выбить саблю из ослабевших рук и наступить на нее ногой. Протягивающий удар концом клинка по уже падающему телу. Фонтан крови был подобен брызгам грязи из соленого озера.

Арлинг не сразу понял, что кочевник давно мертв, а он рубит на части то, что когда-то было человеком. Рукоять сабли была мокрой от крови, как и он сам. Смерть врагов пьянила и дарила чувство безграничной свободы. Наконец-то исчезла вонь ахаров — божественно пахло кровью.

Керхи неожиданно кончились. Халруджи стоял на дороге, а вокруг валялись изрубленные трупы. Он перестал считать их после пятого разбойника. Последний был разделан особенно тщательно — руки, ноги, голова и туловище разрезаны на куски. Опустившись на землю, Регарди оторвал рукав с бурнуса мертвого врага и бережно протер им лезвие клинка.

Это была славная пляска. Голова еще кружилась от бесконечных ударов, прыжков и уклонений, но ноги уже направлялись к месту, где стояли верблюды керхов. Нужно скорее покинуть это место. Кучеяры верили, что каждого умершего в пустыне встречал Нехебкай. А покойников здесь хватало: на дороге, в загонах для скота, в оконных проемах домов, на порогах и крышах. И хотя Арлинг не был суеверным и не верил в Нехебкая, он спешил так, будто за ним уже гнались пайрики.

Верблюды встретили его с ревом, но их можно было понять. От него невыносимо разило кровью. Задержался он только в двух местах. Возле упавшего с крыши лучника — чтобы забрать хороший керхский лук и колчан со стрелами, и рядом с колодцем — чтобы опрокинуть на себя ведро воды. Немыслимое расточительство на сикелийской земле, но он позволил себе эту роскошь. За то, что его клинок был вложен в ножны последним.

Верблюд бежал беспокойно, постоянно норовя укусить его за колени, но Регарди его не замечал. Ему нужен был Сейфуллах. Все кончится или начнется с того момента, как он найдет его труп. Или ничего не найдет. Все зависело от того, насколько удачной была погоня керхов.

Запретив себе думать о чем-либо другом, халруджи направил горбатого к Мертвецу, стараясь не замечать зловония смерти, разливающегося по степи.

В фисташковой роще под горой царили тишина и спокойствие. По земле лениво струился песок, залетавший из пустыни, солнце клонилось к закату, Мертвец бросал косую тень на корявые деревца с густой, сочной листвой. Керхи здесь побывали. Несколько веток было сломано, а на одной остался клочок бурнуса. Но и Сейфуллах проходил рощу второй раз. Халруджи ощущал его так отчетливо, словно тот находился у него за спиной. Регарди даже обернулся, но поймал лишь пощечину от ветра.

«Каждое твое промедление здесь — угроза жизни Сейфуллаху там, в песках», — напомнил он себе. В спину дышала дюжина изрубленных мертвецов. По мере того как тени удлинялись, а воздух становился холоднее, пайрики подбирались ближе. Он уже слышал их рев под землей. Они прорыли длинные норы из барханов Холустая, соединив их с глиняными почвами Фардоса. Рев повторился, но на этот раз за ним последовали возня и напряженный шепот.

Арлинг выхватил саблю — шум доносился из-под крайнего дерева, растущего у подножья горы. Еще одна ловушка керхов? Или его раны оказались настолько тяжелыми, что он стал бредить наяву? Но тело, хотя и болело в местах, где сабли кочевников оставили следы, слушалось, как и прежде.

Сердце стукнуло четыре раза, отбив счет времени. Халруджи и не заметил, как оказался у дерева, едва не налетев на груду сломанных веток. Кто-то хорошо замаскировал вход в укрытие, вырытое под корнями. Оно было таким широким, что могло пропустить не только человека, но и верблюда. Запах горбатых раздавался снизу особенно четко. Значит, ревели все-таки не пайрики. Люди внутри пещеры затаились, но он чувствовал их дыхание. Трое. И один из них натягивал тетиву.

Нырнув на землю, Регарди ушел от стрелы, которая с жалобным стоном впилась в ствол дерева позади него.

— Сейфуллах, это я! — прошипел он, надеясь, что не ошибся.

— Арлинг? — знакомый голос звучал неуверенно, что было большой редкостью для Аджухама. Наверное, если халруджи видел бы себя со стороны, то тоже бы удивился. Головной платок, повязка на глазах, порезанная клинками керхов рубашка, штаны и сапоги — все было испачкано кровью. Вода из колодца смыла ее с лица и рук, но одежда нуждалась в хорошей чистке.