Юрий Валин - Дезертир флота

Ладно, ныряльщик был неплохим парнем.

Квазимодо, прикрыв глаз ладонью, посмотрел на солнце:

– Жарко сегодня будет. Хорошо, что идти никуда не надо. Вот Глири-то расщедрился.

– Носильщики на ногах не стоят. Да и куда идти? – прошептал фуа, стараясь разглядеть стаю птиц, кружащуюся над бесконечным пространством болота.

Когда отряд пробился сквозь тростниковые заросли на границе болота и поднялся на первые скалистые уступы, выяснилось, что пути дальше нет. Перед людьми высились скалы, заросшие густыми кустами и цепкими деревьями. Нельзя сказать, что препятствие казалось непреодолимым – ловкий человек был вполне способен, цепляясь за лианы, подняться на ближайшую вершину. Разведчик, посланный сотником, так и сделал. Над скалой шла терраса, дальше начинался еще один подъем, за ним еще и еще. Измученным, отягощенным грузом людям преодолеть такую гигантскую лестницу было явно не по силам. В отряде осталось двадцать восемь бойцов (не считая самого сотника) и три десятка полудохлых «желтков». Еще двое пловцов-лягушек, но их Квазимодо не знал, к какой части отряда приплюсовать – вроде и не «желтки» безмозглые, но и воины из ныряльщиков так себе.

Вор глянул на площадку среди скал – носильщики валялись как попало. У многих только и сил хватило, чтобы сожрать кашу на завтрак. Ночью умер еще один доходяга. Глири едва смог заставить «желтков» подняться и скинуть тело вниз.

– Да, неважные у нас несуны. Сколько их дойдет? Ну, мы-то с тобой неплохо себя чувствуем, а? Денек поваляемся – и вперед. Еще бы этот проклятый эвфитон где-нибудь потерять, и я бы до края мира прогулялся. Тебе не интересно, что там – у края? Что молчишь? – Квазимодо хлопнул фуа по плечу.

Ныряльщик покачнулся и укоризненно посмотрел на товарища.

– Извини, – легко сказал вор. – Все забываю, что не любишь, когда тебя касаются. Это я от радости, что мы из болота выбрались.

– Я понимаю. Но до края мира дойти нельзя. Мир кончается в океане.

– Про край мира – это я просто так ляпнул. Что там делать, на краю-то? Мне когда-то рассказывали, что земля вообще круглая.

– Круглая, – согласился маленький ныряльщик, – и омывается океаном.

– Не, не так, говорили – совсем круглая, как яблоко или яйцо.

Фуа посмотрел с недоумением:

– Землю бы тогда океан крутил-вертел, и нас бы смывало все время. Земля не плавает – дно под водой всегда бывает.

Квазимодо в затруднении почесал затылок:

– Я не помню. Леди Катрин что-то говорила про верчение. Мне тогда не до этого было. А вообще – океан тоже неплохо. Я бы вымылся наконец.

Маленький ручей, текший по скалам, возможности отмыться как следует не давал. Одежда по-прежнему хрустела от засохшей грязи, черный ил намертво въелся в кожу.

– Я бы рыбы поел, – вздохнул фуа. – И я не плавал уже много дней.

– Наплаваешься еще, – утешил Квазимодо. – Не зря же Глири вас за собой тащит. Послушай, а правду говорят, что вы уж очень баб человечьих любите? Как увидите, как какая купается, так и не можете устоять?

Фуа посмотрел с изумлением:

– Ты что говоришь? Человечьи бабы здоровенные как гринды.[19] Как, по-твоему, я на них забираться должен?

– Мне рост не мешает, – не без гордости сообщил Квазимодо. – Не в росте дело. А про вас говаривают, что вы прямо в воде все проворачиваете, да так лихо – бабенка и пискнуть не успевает.

Ныряльщик посмотрел с отвращением и постучал себя костяшками пальцев по лбу:

– Ква, ты бываешь тупой, как все люди. Ни один из фуа и близко не подойдет к вашим человечьим женщинам. Все равно что с коровой соединяться.

– Ой-ой, какие утонченные! У нас знаешь какие шикарные женщины бывают? Ты сначала попробуй, а потом брезговать будешь. Дойдем до обжитых мест – возьмем тебе приличную шлюшку. За мой счет.

– Да иди ты в жо… – возмутился ныряльщик.

Квазимодо ухмыльнулся:

– Растешь, лягушка. Ты мне еще в глаз пригрози дать.

– В глаз не умею, – хмуро прошептал фуа.

– Пока дойдем – научишься. И морду бить, и глотки людям резать, и в борделе сразу двух девок требовать.

– Я не хочу глотки резать.

– Мало ли – «не хочу». Дело нужное…

Квазимодо хотел развить сию мудрую мысль, но из лагеря донесся рев сотника:

– Полумордый, твою мать! Ко мне, живо…

– …Господин сотник, мне же нужно эвфитоном заниматься. Сушить, чистить…

– Вернешься – сделаешь. А сейчас заткни пасть свою кривую и поживее отправляйтесь, – посоветовал отец-командир.

Идти в разведку Квазимодо жутко не хотелось, и он рискнул сделать еще одну попытку отвертеться:

– Господин сотник, да я же сроду в разведку не ходил. Что я там разгляжу одним-то глазом?

От кулака командирского Квазимодо увернулся и отскочил в сторону.

– Мне долго тебя просить? – поинтересовался Глири, берясь за плеть, торчащую за поясом.

– Сейчас копье возьму и бегу, – поспешно сказал одноглазый парень.

Вооружаясь, Квазимодо подумал, что еще легко отделался. Начальству возражать было глупо. В другое время сотник не успокоился бы, пока не достал кулаком или плетью. Видать, и Глири проклятое болото вымотало.

Товарищи по несчастью поджидали Квазимодо у края скалы. На разведку вместе с вором были отряжены двое: здоровенный солдат по кличке Бубен и Уэн с «Гордости Глора». Моряка Квазимодо немного знал еще по стоянке у Птичьих островов.

– Долго тебя ждать? – окрысился Бубен. – Дадут на дело мозгляка, да еще жди его. Лезь давай, пока в репу не получил.

Квазимодо молча сунул свое копье Уэну, посмотрел на лианы и принялся обматывать ладони предусмотрительно захваченными тряпками.

– Что, тяжелее своего писюна ничего в руки не брал? – осведомился Бубен.

Квазимодо, по-прежнему не говоря ни слова, поправил висящий за спиной арбалет, уцепился за лиану и принялся карабкаться наверх. Несмотря на тряпки, колючки норовили впиться в кожу. Вор давным-давно собирался добыть перчатки, такие, как когда-то были у леди Катрин, да все не попадалась подходящая пара. Двигался парень легко, рукам уцепиться было за что, вот только наверху пришлось трудновато. Ерзая по камням животом, вор, заполз на площадку. В сердцах выругался – случайная колючка поцарапала искалеченную щеку, а на ней всегда все плохо заживало. Квазимодо сел, сбросил вниз веревку. Пока там привязывали оружие, парень разглядывал лагерь. По-прежнему валялись на земле «желтки», да и большинство солдат предпочитали возлежать на плащах. Отсюда сонное царство виделось как на ладони. Вот если заберутся сюда, на уступ, несколько ловких чужих парней с луками или арбалетами – в два счета половину отряда перещелкают. Квазимодо даже нервно огляделся – нет, тишина, только птицы в зарослях щебечут.