Морель и госпожа Смерть (СИ) - Лео Любавин
То что он совершал сейчас, по сути являлось предательством могущественной госпожи и возлюбленной. Что за наказание грозит ему, Ришар не знал и не слишком заботился об этом. Накажет так накажет. Лишит жизни? Он и без того мертв, откажет в милости, сделает изгнанником? Не все ли равно, на каком берегу встречать восход луны, соскучится Сантита — все равно призовет. Типичная логика счастливого любовника еще ни разу не подводила Ришара. А с женщинами он общался много. Еще до того, как истина открылась ему. Откуда Ришар мог знать, что родная мать посвятила его ла Муэртэ? Мало ли причин, по которым графиня Морель могла принять в сыновья подкидыша и выдать его за собственное дитя? Да хоть бы необходимость в наследнике. Возможно, у графа Мореля с этим возникли проблемы. Все-таки воин, израненный в боях, гораздо больше склонный проводить время на поле брани, чем в будуаре красавицы жены.
На остренькие клычки вампирши Ришар нарвался в тридцать лет. Хороша была графиня Ричмонд, дьявольски хороша! Но и коварна. За укус просила изрядную цену. Ришар до сих пор еще оставался должен по счетам её внучке. Сама-то леди Ричмонд благополучно рассыпалась в прах, когда законный супруг, уличив жену в неверности, пригвоздил её осиновым колом к ложу. В родовом гнезде Мореля-старшего неизменно тянуло на воспоминания. А предаваться им не следовало. Не сейчас! Когда мрачная тень гнева Сантиты нависла над ними.
— Средство найдется, ты почти достиг желаемого. Я видел в городском доме компанию поднятых членов королевского дома. Они в прекрасной форме.
— Это не моя заслуга, но эффект яда. Кроме того, я изначально ошибся! Нет никаких членов королевского дома. Эти сущности из другого мира. Они не совсем люди, вернее совсем и не люди, но воплотились силой великого волшебника слова. Он сильнее Мерлина и Морганы вместе взятых. Силу вдохновения дал ему не бог, а мой отец…
— Хочешь сказать, что Уильям тебе родня?
— Возможно, но я не уверен полностью. Здесь какая-то другая связь.
— Какой бы она ни была. Сейчас мы говорим о каплях. Вильям знал состав? Тогда почему ты вместо всей этой венценосной компании не разупокоил его одного?
— Не нашел.
— То есть как?
— Могила в Стратфорде пуста. Это и навело меня на некоторые мысли. Но гипотезу надо проверить, а у нас не осталось времени! Ни на что. Ришар, ты хотел сказать мне… Но если это касается…
Брат догадался по непримиримому взгляду Лорана и прервал ненужные возражения.
— Нет, я не собираюсь советовать тебе явиться с повинной. У меня есть план получше.
— Значит, ты на моей стороне? Против Неё? — Лоран потрясенно замолчал.
— Я всегда за тебя, Ларри, — снова обнял его Ришар, — пусть мы не родные по крови, то Бланшефлер мне больше, чем мать. А ты — больше, чем брат.
Глава 9
Мерцающий покров
Лиза равнодушно смотрела на себя в зеркало. Свадебное платье было восхитительным, но это не радовало. В странном волшебном мире все происходило также неправильно, как и в том, из которого она исчезла. И стоило попадать сюда? Очень хотелось пожалеть себя и расплакаться. Слезы уже защипали глаза. Никто её не любит! Там дома — родители развелись. А что ей делать, если она одинаково любит обоих, а каждый хочет, чтобы Лиза была на его стороне.
А здесь? Будущему мужу как будто все равно, что Лиза выходит за него замуж! Чушь какая… А платье все-таки великолепно. Как у королевы. И тиара. Зачем такая пышность? Мамушка говорила о каком-то таинстве. Об Ордене. Лиза ничего не поняла. С каждой минутой ей становилось все страшнее. А вдруг она уже никогда не попадет домой? Маму жалко! И диплом тоже, ведь все же почти сдала. Остались эти чертовы десерты.
— Плакать нельзя — глаза станут красные. Это может повредить, решение будут принимать тайным голосованием, все члены Ордена, — пояснила Мамушка, расправляя на Лизе фату. — Вот теперь хорошо! Точно наша покойная госпожа, — Мамушка сказала и испуганно зажала руками губы. — Язык мой — враг, однажды доведет до…
Дверь в комнату раскрылась и вошли шестеро мужчин. В доспехах и белых орденских плащах.
Они встали полукругом, так, что при всем желании Лиза не смогла бы сбежать. А она собиралась. Но не вышло. Ей было не по себе, когда шесть пар глаз уставились на неё в прорези забрал. Рыцари были в шлемах. Вошел еще кто-то, но за высокими фигурами в долгополых одеждах невозможно было рассмотреть. А это оказывается слуги, Лиза не сомневалась, что именно слуги, двое юношей с открытыми лицами внесли странный предмет, похожий на плоскую чашу стол на трех ножках в виде птичьих лап. Вогнутая столешница являла взорам очертания материков и континентов, моря и горы, как это бывает на картах. И ни на одну знакомую Лизе часть земли рисунок в чаше не походил.
Стоило слугам опустить трехногий стол перед Лизой, как из дна чаши пробился росток. Он был похож на бобовый стебель, гибкий, светло-зеленый и быстро начал тянуться вверх. Мамушка, которую оттеснили в угол, радостно закивала оттуда и замахала руками, но ничего не сказала, ни словечка. Видно, не решилась.
А стебель все рос, выпускал ветки, он превращался в дерево! Удивительное, двухцветное, с одной стороны белое, с другой — черное. И листья на каждой из сторон также были противоположных цветов. Распустились цветы, завязались плоды. По шесть с каждой стороны. Полдюжины черных и столько же белых. Похожи на яблоки.
Каждый рыцарь сорвал по одному, остальные плоды продолжали расти, упали вниз, раскололись и выпустили прекрасных девушек, гибких как ветви, прикрытых лишь волосами. Белыми или черными. Девушки взялись за руки и поплыли в медленном танце. Сначала вокруг дерева, монотонно напевая, покачиваясь. В такт песне качались и освобожденные от плодов ветви.
Девушки кружились все быстрее, и Лизе никак не удавалось сосчитать сколько же из них светловолосых, а сколько темноволосых. Она понимала, что это важно, как будто выбор. Голосование. Те плоды, что рыцари держали в руках, белые или черные преобладают? И как угадать их значение? Хорошо черные, или белые? Девушки разомкнули цепь, вереницей прошли по комнате и встали в круг.
Лиза оказалась в центре. Перед собой она видела двух светловолосых и одну темноволосую, оглянуться и посмотреть за спину не могла — оцепенела. Ни рукой, ни ногой пошевелить. Даже моргнуть не могла. При этом не боялась. Ждала,
