Семья волшебников. Том 2 - Александр Валентинович Рудазов
— Матти, сколько в первом ящике? — спросила она.
— Кр-ра-а!..
— Не подсказывать! — защемила попугаю клюв Лахджа. — Ща кому-то перья повырываю!
— Это террор, — укоризненно сказала Астрид. — Вероника, скажи «террор».
— Тиёй, — послушно сказала Вероника.
— Террор, — неожиданно сказала Волосня.
— Мои дети учат новые слова, — смахнула слезу умиления Лахджа.
— Это не твой ребенок! — вскочил Майно. — С меня хватит, ты обращаешься с ней, как со своим сыном… дочерью… особью!
— Да она из моей плоти и крови, — отмахнулась Лахджа.
— Я на это не соглашался, — ткнул пальцем Майно. — А кроме того, она опасна для тебя.
— Не опасна, — неожиданно заспорила Волосня.
Лахдже стало жалко это существо. Но она понимала, что муж тоже прав — это не ее ребенок, а просто случайный клон или… в общем, плод подсознательного применения демонической силы.
И неизвестно, не повторится ли такое в дальнейшем. Что же ей — каждое такое случайное порождение усыновлять и воспитывать?
— Черт, я думаю, как Хальтрекарок, — в ужасе поняла Лахджа.
Но вообще-то, в этом есть резон. Отчего бы не переправить Волосню в Паргорон? Здесь такому гомункулу и паспорт не выдадут — для этого нужно, чтобы какой-то волшебник за тебя поручился, взял ответственность за твое поведение и поступки. Если Лахджа или Астрид кого-то убьют, в Карцерику за это сядет Майно.
Брать на себя ответственность за полубезумного гомункула он точно не станет.
Но прямо сейчас Волосня в Паргороне не выживет. Она маленькая, слабая и недоразвитая.
И Лахджа приняла решение.
На следующий день, когда муж углубился в монографию, она спустилась с Волосней в подвал и сказала:
— Волосня, я не могу оставить тебя здесь. Ты всегда будешь хотеть меня сожрать. Ты мечтаешь о моем мясе. А я всегда буду это знать и не смогу расслабиться.
Существо ничего не ответило, но взгляд его пылающих глаз был красноречивей любых слов. Лахджа вздохнула и добавила:
— Поэтому нам придется расстаться. Но отправить тебя в Паргорон такой, как ты есть сейчас, я не могу. Чтобы ты могла за себя постоять, я сделаю тебе на прощание подарок.
И она протянула существу три свертка, обвязанных подарочной лентой. С них капала кровь.
Лахджа позаботилась, чтобы эти ее обрубки не истлели сразу же. Отделила их так же, как отделяла волосы для плаща — соблюдая строгий ритуал, сохраняя глубокое сосредоточение.
Но волосы и так сохраняются гораздо дольше плоти. А вот эти куски все равно разлагаются очень быстро, так что…
— Ешь скорее, — велела Лахджа.
Волосню не надо было упрашивать. Она разорвала обертку и сначала с жадностью проглотила зуб и глаз, а потом смолотила руку.
Результат не заставил себя ждать. Гомункул на глазах принялся разрастаться и меняться. Из-под волос высунулись дополнительные руки, длинные и когтистые. Повсюду проклюнулись новые глаза — по-прежнему пылающие, но более осмысленные. Они появлялись то тут, то там, сами собой возникали и исчезали во всех частях тела.
Рот увеличился. Превратился в пасть. Широкую и клыкастую, зубы заострились и удлинились. А волос, кажется, стало меньше. Многорукое и многоглазое создание все еще было прикрыто их занавесью, но теперь уже не напоминало этакую ходячую копну. Сейчас оно скорее стало похоже на монстрообразную версию девочки из «Звонка».
— Ага, ты все-таки девочка, — неуверенно кивнула Лахджа. — Оно и понятно…
Волосня ощупала себя несколькими ладонями, поглядела на них несколькими глазами, уставилась на Лахджу и произнесла:
— Мама…
Лахджа умиленно наклонила голову. У нее немного защемило сердце.
Ее первое демоническое существо. Без возможности воспроизводиться, поскольку других таких нет, но настоящее и, кажется, эффективное.
— Тебе нужно название… и имя, — задумалась Лахджа. — «Волосня» звучит несерьезно, это больше домашняя кличка. Биологический вид я назову «аргусом», а имя… ты будешь зваться Хисаданних. По-паргоронски это значит «пучок волос». Нормальное имя для нормального демона.
Юная Хисаданних кивнула. Лахджа снова умилилась, ей стало жалко отсылать свое порождение в чужой и неуютный мир, где все друг другу враги.
Но теперь Майно уж точно не согласится ее оставить. Когда у нее такая-то пасть и когтищи.
— Я отправлю тебя к Мазекресс, — решила Лахджа. — В некотором роде она твоя бабушка.
— Вообще-то, теперь ее можно продать и подороже, — донесся голос Майно. — До этого она была просто странным и бесполезным гомункулом, а теперь Артубба даст орбов двадцать, а то и больше.
— Давно ты там стоишь? — повернулась Лахджа.
Майно пожал плечами. Он заподозрил неладное, когда жена закрылась от него ментально, а потом его все-таки достиг импульс боли. Чтобы плоть не начала сразу же гнить и истлевать, Лахдже пришлось всерьез это прочувствовать, оставить в обрубке частицу самой себя.
Так что Майно незаметно спустился, но не встревал. Это ее решение.
— Я отдала ей частицу своего духа, — сказала Лахджа. — Почти как фамиллиарщик. Рука и глаз у меня уже отросли… ну и зуб тоже.
— Это слишком щедро, надеюсь, дальше ты не будешь… прикармливать чудовищ, — проворчал Майно. — Если так одарять каждого гомункула, от тебя ничего не останется.
— Можно еще? — попросила Хисаданних, неотрывно глядя на Лахджу.
— Нет, милая, — отказала та. — С тебя достаточно.
— Кушать, — произнесла Хисаданних. — Хочу кушать.
— Ну что, продадим Артуббе? — деловито спросил Майно.
— Йа не отдавать свой франкенштейн на забава какой-то дер ворлок! — высокопарно ответила Лахджа, начиная превращаться…
— Ну не начинай! — взмолился Майно. — Ладно, ладно, к Мазекресс я ее могу отвести сам!.. хотя нет, мне не стоит в Паргорон… Ладно, Вератора попрошу, у него есть вехот.
— Да ладно, мы все сделаем проще, — пожала плечами Лахджа. — Ахвеном! Итиорбен этроог!
Из воздуха вывалился всклокоченный фархеррим. Кажется, он дрых, когда его призвали, и теперь растерянно лупал глазами.
— Поздравляю, Ахвеном, — доброжелательно сказала Лахджа. — Сегодня ты погасишь треть своего долга.
Глава 6
Последним уроком сегодня была философия. Астрид вполуха слушала, как мэтресс классная наставница рассказывает, как волшебники в древние времена воевали с Бельзедором, а смотрела только в окно, потому что там все росло и цвело, светило солнышко, и уже переминался с ноги на ногу Сервелат, который отвезет Астрид домой, где она будет радоваться жизни…
— …Дегатти, ты слушаешь?! — прервал ее мысли сердитый окрик.
— Да-да, Бельзедор всем надрал жопы, — ответила Астрид, за что получила линейкой по темечку.
Мама говорила, что телесные наказания в школах — это архаизм, но по-своему очень прогрессивный. А папа удивлялся, когда та рассказывала, что в ее родном мире учителям нельзя бить детей. Он просто
