Идеальный расчет (СИ) - Брай Марьяна

Он был спокоен, как и до встречи с этой Катариной. Даст Бог, и я выживу, но узнать эту тайну мне нужно было как можно быстрее. Бэлла указала мне на заднюю дверь, но была удивлена, что я не знаю дорогу, пробурчала что-то вроде: «уборная, как и раньше, там».

Я поторопилась, чтобы успеть столкнуться с этой женщиной, что сейчас, будто Белоснежка среди гномов, ворковала с детьми. Когда я вышла на задний двор, она вскинула глаза и тут же опустила их. Улыбнулась натянуто, как улыбаются люди, когда взгляд задерживается на чужом лице, и человек ловит этот взгляд. Я улыбнулась в ответ. Я прошла мимо них, и услышала, как она шикает на ребятишек. «Домик» уборной был вполне приличный, и на улице возле него висел на стене рукомойник и даже полотенце.

Раз уж пришла, я быстро избавилась из пива в организме, постояла там еще пару минут, старательно прислушиваясь к детской болтовне, и вышла. Катарины уже не было, а на лестнице сидели две девочки и мальчишка лет шестнадцати. Эти были самые старшие. Видимо, остальных она быстро увела наверх. Что за чертовщина здесь происходит, и кому верить, - были мои основные вопросы к тому, кто переселил мою грешную душу в это тело.

Филипп наблюдал за моим возвращением. Видимо, он уже расплатился и ждал меня, разговаривая с хозяином.

– Заезжайте почаще, мы всегда рады вам, - провожая нас, сказал Элиус и помог мне подняться в коляску.

Мы отъехали и через несколько минут выехали на знакомую уже мне лесную дорогу в сторону дома.

– Откуда там столько детей, Филипп?

– Когда ты называешь меня полным именем, мне кажется, что ты хочешь узнать совсем другое, а не о том, что спрашиваешь, - засмеялся он. – Раньше ты всегда называла меня Филиппом, а после того случая в сарае ты называешь меня Фил.

– Знаешь, у меня масса вопросов, на которые ты все никак не ответишь, но я терплю. Так на этот вопрос ты можешь ответить? Откуда на постоялом дворе столько детей?

– Я не знаю, дорогая. Возможно это дети постояльцев или прибилась стайка попрошаек – пока тепло они ходят между городами и деревнями. Строят шалаши и живут в лесу.

– Дети? Одни в лесу? А как же учеба, что они едят? Кто их лечит? – Филипп так спокойно и обыденно говорил о жизни ребят, что у меня холодок пробежал по спине.

– Пола, я начинаю верить, что в твоей голове не осталось ничего, - посмотрев на меня внимательно, ответил он. – Накинь плащ, иначе твое платье покроется слоем пыли.

– Не уходи от разговора, Филипп. Я не могу поверить, что они живут на улице.

– Уж поверь. Думаю, они по мелочам помогают хозяевам постоялого двора. За это их кормят, а, может, Бэлла находит им одежду.

– Да, они очень плохо одеты. А та женщина, что была с ними? Она что-то раздавала каждому… - я заметила, как щека Филиппа дернулось – попала в точку.

– Полианна, прекрати этот поток вопросов. Я устал, и единственное, чего мне хотелось бы после сытного ужина и выпитого пива – спокойно добраться со своей женой до дома, обнять детей, потом помыться и, обняв эту самую жену, заснуть, потому что с раннего утра у меня… как и у тебя, заметь, много работы!

– Хорошо, я не стану больше задавать вопросы, но ты не можешь так спокойно говорить о тех детях. Им не выжить на улице, Филипп. Представляешь, как им страшно? Я видела там и девочек, и некоторым меньше десяти лет. Мы должны что-то сделать. Неужели ты сможешь приехать домой, погреться в ванной и спокойно улечься спать, когда мы не знаем – есть ли у них на сегодня крыша над головой?

– Полка, ты выпила из меня всю кровь. Я тысячу раз уже пожалел о том, что взял тебя с собой! – выкрикнул мой муженек, остановил лошадь, и спрыгнул на дорогу. Я осмотрелась. Начинало темнеть, и мне не слишком хотелось ехать среди леса в темноте. – Уверяю тебя, дети в полной безопасности, да и хозяева постоялого двора не выгонят их и дадут место хотя бы на конюшне – там полно соломы.

– Почему ты так уверен? – я тоже подняла голос, и мы сейчас просто орали на весь лес.

– Да потому что мы с тобой тоже росли на улице! – приблизившись ко мне так близко, что я видела радужку его зеленых глаз, выкрикнул Филипп. – Потому что они держатся друг за друга, как звенья цепи, и если бы ты помнила наше прошлое, то сейчас мы ехали бы и вспоминали дни, когда искали место для ночевок, воровали овощи на огородах и придумывали, во что завернуть малышей, которых находили под мостом.

– Мы были бездомными? – только и смогла спросить я сорвавшимся голосом и прижалась к колесу.

Оставшуюся часть дороги я молчала, а Фил рассказывал о своей жизни и жизни Полианны. В общем, я попала в тело девушки, которая все свое детство жила на улице. Благодаря этому необыкновенному детскому братству выживает множество брошенных детей. Крестьяне, что не могли вырастить детей, привозили их в город и оставляли под мостом. Плач малышей там был слышен на всю округу, и, если их не забирали взрослые, дети приносили их туда, где они все ночевали.

Филипп помнил, как среди них появилась Полианна, потому что девочке было около трех лет, и она не плакала, как остальные. Она долго не шла за ним, упиралась и молча смотрела на него.

– Я не хотел начинать рассказ о нас с этого, Полка, но ты меня вынудила. До последнего я не верил, что с тобой могло это произойти, надеялся, что ты шутишь, но теперь я вижу, что ты не врешь, - Филипп смотрел на меня в темноте, и я не знала, что ответить. Лошадь осторожно бежала по дорожке. И когда мы выехали из леса в поле на фоне заходящего солнца я увидела, что глаза Фила влажные.

– Продолжай, Филипп. Я хочу знать о себе все.

– Когда ты заснула там, под мостом, я принес тебя в заброшенный дом, где мы все жили той зимой. Ты проспала всю ночь и весь день, и не разговаривала целый год. Мы думали, что ты немая, но нас ты хорошо слышала. Детей иногда забирали взрослые, но я знал, что не все хорошо с ними обращаются. И поэтому, когда возвращаясь с очередной вылазки я заметил, что тебя уводят взрослые, мы отбили тебя. Тебе было семь. Раньше ты помнила этот день и говорила, что тебе было страшно, что эти люди уведут тебя и ты больше никогда не увидишь меня, - Филипп явно не врал, потому что его голос дрожал, он то и дело смотрел на меня так, будто боялся увидеть другого человека.

– И? – прервала я его паузу в рассказе.

– И больше я не отпускал тебя от себя ни на минуту, Полка. Я учился у мастеров всему, что могло принести деньги и возможность жить как все, и мы смогли пожениться, смогли стать другими.

– А остальные? Они где? Эти дети, что росли с нами.

– Кто-то не дожил до этого дня, кто-то остался в деревнях, куда мы уходили на лето и осень в поисках подработок.

– А те дети на постоялом дворе?

– Да, это то же самое братство. Есть еще один человек, что вырос как мы. Это Бэлла. Ее постоялый двор часто полон этими детьми. Так что, не переживай, они не останутся голодными, - Фил пересел ко мне и одной рукой обнял меня за плечи. – Замерзла? Я никогда не оставлю и не обману тебя, Полка. Пока я не могу рассказать всего, но ты можешь быть спокойна.

Становилось, и правда, прохладно, но это меня мало беспокоило. Правда, которую рассказал мне Филипп, была настолько страшной, что мне пришлось уговаривать себя, что это не мое прошлое, что это жизнь, о которой я никогда не вспомню, потому что у меня другое прошлое. Я молча ехала остаток дороги, думая о том, какая жизнь была у Филиппа и Полианны, сколько они пережили вместе.

Дети встречали нас на пороге. Гарри, как всегда, по-взрослому помог отцу распрячь лошадь, сам дал ей овса, налил воды. Мэри хлопотала на кухне, стараясь угодить нам. На печи стояли сохнущие короба из папье маше, что они сделали за день, и я была горда тем, что ребята все сделали правильно и очень аккуратно.

– Ну же, быстрее за стол! Я подогреваю который раз. До этого приняла коляску кора Маршала за вашу, и тоже грела, - Мэри грела в миске под полотенцем пироги!

– Ты и пироги умеешь печь? – потрепав ее по голове и поцеловав в макушку, спросила я.