Неидеальная попаданка
Я поднялась, сбросила с себя платье и украшения, направляясь в ванную комнату. Привела себя в относительный порядок, надела полюбившуюся мне пижаму и забралась под одеяло. Сон не шел, но слёз уже не было. Я просто лежала и смотрела в потолок. Предана. Я снова была предана. Но отчего же мне так больно? Мне казалось, что я научилась справляться с ощущением обманутости и разбитого сердца.
Сейчас главное уснуть, завтра обязательно будет легче. Всё пройдет.
3 часа спустя. Кабинет императора.
Мужчина сидел за столом, закрыв глаза: бал закончился, и в целом все остались довольны. О боги, как же он устал. Но стоило ему вспомнить об эльфийской принцессе, как на губах его появилась мечтательная улыбка. Девушка оказалась чудо как хороша! А ее глаза - ярчайшие изумруды. Но что это за чувство в груди? Почему так больно? Устало потер переносицу и бросил взгляд на документы, привезенные эльфийской делегацией.
А спустя минут десять без стука в кабинет влетел советник, глаза которого метали молнии. И едва дверь за ним закрылась, друг прорычал:
- Ты что творишь? За что ты так с ней? Или эльфы подкинули более выгодную партию?
- Погоди… О ком ты?
- Кристи. Кристина. Ты забыл о том, что обещал ей? Или она тебе уже не нужна, раз на горизонте появилась зеленоглазая эльфийская принцесса? – глаза советника гневно сверкали. Да, давно друзья не ссорились по-настоящему. Что же вызвало столь яркие чувства?
Да, император вспомнил взгляд гостьи, когда он пригласил эльфийскую принцессу на танец. Но ведь она должна понимать, что правитель не мог поступить иначе. Ведь Азалия дочь наместника. К тому же сама Кристина позже сияла улыбкой в объятиях Эльдара. Похоже, девушка не слишком-то и печалилась.
Иларий решил не гневаться на друга, всё же давно у того не было таких ярких эмоций. Столетие прошло с тех пор, как советник позволял себе кричать на императора. А вот на счет Кристины… пожалуй, стоит поговорить с иномирянкой, успокоить ее. А еще, не то чтобы монарх хотел оправдаться перед другом, но он всё же решил уточнить:
- Я объяснюсь с Кристиной. Она умная девушка и поймет, ведь у меня не было другого выбора.
- Надеюсь, что всё так, как ты говоришь. Потому что если ты всего лишь играешь с ней, то я тебе этого не позволю! С кем угодно, только не с ней. Иначе уже Я заявлю свои права на Кристину. – Слова Эльдара повергли Илария в шок. Неужели друг что-то чувствует к ЕГО зеленоглазой иномирянке? Понимание этого разозлило правителя, и тот прорычал в ответ:
- Ты не посмеешь! Она моя!
- Еще как посмею, я не позволю делать ей больно. И сделаю всё, даже если это поставит под угрозу не только мою работу здесь, но и мою жизнь! – император и не сомневался в искренности слов его друга, но именно это злило больше всего.
- Замолчи! Я не желаю тебя слушать! – Иларий был взбешен. – Пошел прочь!
- Надеюсь мы друг друга поняли, – спокойно произнес советник, скрываясь за дверью кабинета.
Правитель же схватил чернильницу со стола и запустил ее в стену. Но почему Кристина? Почему именно она стала между мной и другом? Ни деньги, ни власть, а именно эта женщина?
Вскоре император успокоился, и тихий смех раздался в кабинете:
- Надо же… Советник влюбился. Я бы даже его благословил, если бы это не была МОЯ женщина.
После ссоры Громила направился в свой кабинет во дворце. Приблизившись к тайному шкафчику у стола, мужчина достал бутылку с янтарным напитком. Кажется, что только после разговора с Иларием он осознал те чувства, которые вызывает в нём иномирянка.
Дракон осторожно закрыл глаза, вспоминая, как пару дней назад прилетел с важного задания и, уже приближаясь к замку, в одном из окон увидел ее лицо. Девушка стояла, замерев, и расширенными глазами смотрела на его вторую ипостась. А ведь советник тогда испугался, что шокировал гостью своим видом, боялся увидеть ужас в ее глазах.
Не отдавая себе отчета, он даже не поспешил на встречу с императором, а быстро оделся в первые попавшиеся вещи и побежал к Кристине. Всю дорогу мужчина нервничал и не знал, что же сказать. А когда вошел в ее комнату, то не увидел и следа страха или ужаса. Девушка была спокойна и даже оживлена больше обычного. Неужели она не боится его? Ведь в первое время даже в человеческом обличье он вызывал у нее страх. Это чувствовалось. Что же изменилось? Или, может, изменился он сам?
