Сердце Дракона. Том 19. Часть 2 - Кирилл Сергеевич Клеванский
Черный Генерал несколько самодовольно усмехнулся. Его нрав, пусть и смирившийся во время жизни среди смертных, все еще походил на северный ветер. Порой кроткий и спокойный, приносящий с собой прохладу, но временами оборачивающийся гремящей бурей.
Но столь же быстро, как приходит северная буря, столь же стремительно она и стихает.
— Все это бессмысленно, Эш, — Черный Генерал опустился на лежавший рядом валун. — Тебе меня не остановить. Во всяком случае — не в одиночку.
— Я знаю.
— Тогда к чему твои попытки пошатнуть мою уверенность?
Пепел чуть улыбнулся и посмотрел на небо, где летали птицы.
— Когда-то давно я завидовал им, — произнес он. — Думал, что они — свободные и вольные, бегут среди облаков и мир, что внизу, заботит их не больше, чем простого смертного — форма облака, дарующего тень. Но вот я стал старше и тело мое покрылось шрамами и я понял, что птица не летает тогда, когда она сыта, когда ей тепло и хорошо. Она поднимается в небо лишь для того, чтобы сохранить жизни свою и потомства.
Черный Генерал промолчал.
— Ты прав, мечник, я поднялся на Седьмое Небо, и я отомстил за все, что произошло с Бродячими Пнями и Рейкой. И видит Миристаль — мой гнев не знал границ, а мой посох обил пороги Яшмового Дворца, но в момент, когда меня отвели в темницы дворца Императора…
— Где высекли, как дворового пса, — добавил Черный Генерал. — Забавно, но это делает нас в чем-то братьями, Пепел. На те камни от плетей Дергера проливалась и моя, и твоя кровь.
— Это так, — кивнул Эш. — Но там, в темнице, мне довелось общаться с голосом. И этот голос, как некогда голос Синего Пламени, сорвал для меня вуаль с вещей, которых я прежде не понимал и ужас истины мудреца, что все зримое не является вечным, больше не поднимал меня по ночам, мечник. И в той темнице я обрел покой. Покой и осознание своего пути.
— И в чем же заключается твой путь?
Эш опустил взгляд на ладонь, где вихри ветра превращались в едва видимые фигуры танцовщиц.
— Как и у любого другого, кому довелось родиться сыном — защищать то, что мне дорого, — ответил Эш. — Даже великой ценой. Потому что кроме меня никто этого не сделает. И потому я не могу принять твое приглашение присоединиться к новому походу против Седьмого Неба. Не потому, что я не согласен с твоими словами. Как и прежде, я все еще верю в такие понятия, как свобода и справедливость, просто… теперь, мечник, я вижу их иначе. В конечном счете, дай свободу человеку, и ты получишь великого, но дай свободу толпе, и ты увидишь кровавого зверя.
— У меня нет желания спорить с тобой, ученик мудреца, — отмахнулся Черный Генерал. — Я устал говорить, что если свобода приведет людей к самоуничтожению — таков их путь. Сама суть свободы в том чтобы иметь право даже на это.
— На что? На смерть? На зверства? На слезы и грязь?
— Если свобода приводит человека ко всем тем ужасам, что ты перечислил, то праотцы сделали ошибку, выпустив такую душу на свет.
Пепел покачал головой и сжал кулак, прекратив танец муз ветра.
— Ты создал в своем сознании идеальный мир, мечник. Но этому миру, как бы мне не хотелось в него поверить, не суждено стать реальностью. Людям всегда будут нужны те, кто ими правит, кто указывает им путь. А что же до справедливости — то… оглянись, мечник. Нет в этом мире справедливости. И никогда не было. Есть только жизнь, во всех её проявлениях. И я не сомневаюсь, что существу, прожившему дольше, чем сияют звезды, это известно куда лучше, чем мне. Так что ради, не побоюсь, нашей с тобой дружбы и братства, я прошу еще раз — избавь меня от громких слов о свободе и справедливости и ответь честно и искренне — ради чего ты хочешь во второй раз обнажить клинок против богов?
В отражении разноцветных глаз Хаджар не смог разглядеть лица Черного Генерала, но увидел, как тот опустил плечи и отвернулся от собеседника.
— Мне всегда было сложно с тобой, волшебник, — но этот раз голос Черного Генерала не был ни ветром, ни бурей, скорее — чем-то старым. Даже — древним. -Для столь юного возраста ты обладаешь слишком острым взором.
Черный Генерал опустился и поднял горсть земли. На его ладони она превратилась в высокий замок с черными куполами и золотыми парапетами.
— Ты рассказал мне свою историю, волшебник, послушай же теперь и мою, — Хаджар и сам был рад её послушать, если бы не все эти “староречивые” обороты. — Если сто человек скажут тебе, что мир вокруг стоит на голове, ты им поверишь?
— К чему этот вопрос, мечник.
Черный Генерал подул на ладонь и замок песчаным шлейфом унесся в сторону озера.
— Свобода, справедливость… горе и радость, смех и печаль и все то многое, чему я научился у смертных, Эш… мне это казалось тем же, чем тебе казался полет птицы. Но все волшебное со временем становится обыденным. И ты понимаешь, что у всего есть смысл. Предназначение. Некая… задача, исполнению которой все следуют прямо и безукоризненно, сколь бы витиеватым не казался этот путь со стороны.
Витиеватым, в данный момент, Хаджару казались только слова двух Древних. И, самое обидное, все это время, что ему приходилось напрягаться, чтобы понять хоть что-то из их обсуждений — он так и не приблизился к разгадке пути к Ордену Воронов.
— Но любой путь, чтобы не говорили мудрецы, имеет смысл лишь когда он конечен. И сколь бы ни были красивы виды, открывающиеся птицам, значение имеет лишь место, где они сложат крылья.
— Жизнь бесконечна, мечник.
— Только если она искусственна, волшебник. Только если жизнь — иллюзия,
