Цельнометаллический Князь II (СИ) - "Swfan"

Судья махнул молоточком, позволяя обвинению говорить, и комиссар уже было напряг своё горло и открыл рот, как вдруг прозвучал не его, а другой, звонкий и приятный голос. Княгиня Масодова в милом жесте приподняла руку и защебетала:

— Прошу прощение, господин судья, но мне кажется, что мы знаем уже совершенно достаточно! Я предлагаю прямо сейчас провести голосование и решить судьбу нашего обвиняемого!

Все в зале удивлённо округлили глаза, после чего разом зашептались. Голосование? А не рановато ли для него? Ведь это всего лишь второй день судебного разбирательства, причём всего лишь начало второй его половины; не все улики ещё успели предъявить, не всех свидетелей — послушать. Один судья не удивился и вообще был непоколебим: он сказал:

— Решение может выноситься в любое время, если на то согласны все присяжные.

— Ох, это чудесно, — резво, словно юная девочка кивнула Масодова.

Женщина казалась необыкновенно бодрой и оживлённой.

— В любое время? Постойте, у нас… У обвинения ещё есть улики! Мы… Ещё рано, это непозволительно! — тут же опомнился и взволнованно поднял голос комиссар.

Судья наградил его суровым прищуром и ответил — чётко и ясно:

— Если на то согласно большинство присяжных, решение может быть вынесено в любое время… В том числе решение об абсолютной невиновности.

Комиссар вздрогнул. Весь день сегодня шёл просто ужасно. У них был ещё один козырь, но если решение будет вынесено прямо сейчас, они не смогут его использовать… Что же делать, что же им делать?! И почему Масодова, которая недавно ещё была на их стороне, вдруг попросила что-то настолько неприятное… Мужчина покусывал губы и вдруг замер. Его глаза засияли. Комиссара озарила идея:

Масодова была их союзником. Так почему же она попросила провести голосование прямо сейчас? Всё очень просто — потому что это было безопасней. Их козырь был пусть и хорошим, но немного ненадёжным, да и предъявить они его могли, из-за верховного указа, только лишь завтра.

В то же время сегодня намечался ещё один свидетель, который вроде бы тоже не собирался ничего рассказывать про мальчишку и тоже хотел заверять о его невиновности… Если закончить сегодняшнее разбирательство на такой ноте… Вполне может статься, что голосование всё равно пройдёт, только с ещё более невыгодной позиции..

Когда комиссар немного подумал и всё это понял, он посмотрел на Масодову с улыбкой и благодарность.

— В таком случае… Обвинение поддерживает мысль, что решение следует вынести прямо сейчас… Если присяжные согласны, разумеется, — лукаво, даже немного вычурно, сказал мужчина.

— Именно! Всё это слишком затянулось. Пришло время признать, что обвиняемый совершенно ни в чём невиновен и должен быть немедленно отпущен, — закивала Масодова.

— Да, обвиняемый должен быть немедленно отпущ… Ах? — комиссар опешил. А женщина в чёрном платье снова приподняла руку?

— Я голосую за то, что он невиновен, — заявила Масодова и улыбнулась.

Её прекрасный, звенящий голосок словно огромный колокол загремел в голове комиссара. Мужчина был ошарашен, сконфужен, однако вскоре даже все эти чувства выветрились, когда Григория Савелова, немного помявшись, тоже заявила:

— Я согласна. Невиновен…

Прокурор побледнел; у комиссара волосы стали дыбом. Ещё один голос, понимали они, и всё, конец. Невиновен! Вместе мужчины посмотрели на оставшихся присяжных. Смотрели на них вообще все собравшиеся в зале, — в том числе Игорь.

Первым принял решение Павел Романов:

— По-моему судить ещё немного рановато-с, — заявил юноша.

Это был первый голос против.

Все уставились на Кутузова. Он молчал. Раз-два-три, раз-два-три, — перебирал Игорь пальцами по своей подставке. Юноша закрыл глаза.

И услышал:

— Лучше не принимать преждевременных решений…

И вдруг всё стало неважным.

Удивлённые голоса, удары молоточка, растерянные глаза Григории и взгляд самого Кутузова, косящийся в сторону и явно недовольный… Всё это пропало для Игоря.

Ведь юноша добился своей цели.

Зачем вообще он упросил (определённым способом) Масодову начать это голосование? Чтобы его освободили? Да, это был бы наилучший исход. Маловероятный, но наилучший. Но даже без этого Игорь сделал очень важную вещь: он узнал, кто именно был его настоящим врагом. Кто всё это время работал на людей сверху… Дело оставалось за малым, — юноша улыбнулся и посмотрел на князя Кутузова. И вдруг, в его глазах Игорь заметил что-то… Он не успел понять, что, потому что в этом момент зал вбежали приставы, бледные и тучные, как пасмурное небо.

Они закричали:

— Господин судья, он… Свидетель… Адъютант Скоморохин… Его убили!

…

1. XVII

Труп нашли посреди коридора. Он лежал возле окна — неказисто лежал, с руками растопыренными в разные стороны, словно тряпичная кукла, которую ребенок небрежно бросил прямо во время игры, когда его позвали на ужин.

С первого же взгляда странная поза мертвеца говорила о том, что человек — мёртв. Само же его ранение, алая точка на виске, с пепельным ореолом вокруг неё, казалось не более чем случайным повреждением какой-то неживой игрушки, и было сложно представить себе, что это она была причиной смерти.

Судебные приставы сразу же окружили мертвеца после его обнаружения. Затем вызвали следственный отряд. Прибыл он в рекордные сроки, — по понятным причинам, — и тотчас приступил к расследованию.

Главный следователь, мужчина с лысой головой и широченными плечами, деловито изучил место преступления, подёргал мертвеца за его рукав, — проверить, а не спрятано ли там чего, — вывернул два его кармана, а затем выпрямил спину и начал рассказывать, что же здесь произошло. В коридоре собрались все присяжные, наблюдатели и судебный персонал. Было немного душно. Все с вниманием слушали, что же здесь произошло. И было это…

Убийство!

По толпе пронёсся шёпот.

Причём убийцей — продолжал мужчина всё тем же уверенным голосом, — наверняка был кто-то из присутствующих в здании, потому что все двери в него строжайше охранялись, и даже во время перерыва никто суд не покидал и внутрь не пробирался.

Учитывая же, что большинство наблюдателей и персонал, включая судью и прокурора, находились в самом зале суда во время перерыва, на глазах друг у друга, круг подозреваемых был очень узким. Приставы и охрана в него не входили, потому что стояли в парах, а значит виновным был…

— И без того обвиняемый! — Заявил комиссар, уже не в состоянии себя сдерживать, и триумфально, грозно улыбнулся.

Все в коридоре посмотрели на Игоря. Он стоял тут же, левее толпы, задумчиво смотрел в потолок и щёлкал пальцами.

Пару секунд все заворожённо наблюдали, как он щёлкает.

Затем комиссар опомнился, вышел к нему, показал на него рукой и заявил:

— Вот! Вот кто его убил! Обвиняемый понял, что свидетель расскажет про него всю правду, и решил от него избавиться! Но мы его вычислили. Мы ему этого просто так не оставим! Справедливость, — мужчина набрал воздух в лёгкие. — Восторжествует!

Игорь кивнул и отметил про себя, что комиссар М. довольно неплохо научился говорить за последние несколько дней. Может быть он читал книжки по риторике?.. И даже суждения у него были верными. Кое-кто действительно боялся, что после показаний последнего свидетеля судебный процесс уже не выйдет направлять в нужное русло.

Скорее всего лишь некто один среди присяжных преследовал некие свои мотивы. Вероятно это был Кутузов и он один. Вот только одного голоса не хватит, чтобы контролировать процесс. Если все доказательства и показания всех свидетелей будут говорить о невиновности Игоря, его придётся отпустить.

Тем паче, что со всей публичностью, которая возникла вокруг этого дела, простая общественность может начать задаваться вопросом: а чего это юношу судят без всяких на то причин? Это будет уже не суд, а фарс. Люди будут недовольны. А правительство больше всего не любит, когда люди чем-то недовольны…