Юрий Нестеренко - Время меча

И в тот момент, когда Редрих был уже возле носилок мага, занося меч, раздался негромкий хлопок, колыхнувший балдахин. Это было все — не выплеснулось пламя, не ударил гром, никто не свалился замертво. Меч Редриха, продолжая движение, обрушился на пустой паланкин. Маг исчез.

Собственно, этого следовало ожидать. Если уж маги сумели переместиться в пирамиду Нан-Цора с расстояния в тысячи миль, тем паче они могли проделать подобное внутри Зурбестана. Двое убитых хардыгарами попросту недооценили противника, понадеявшись, что мощных боевых заклятий, уничтожающих сразу десятки человек, будет достаточно; когда же выяснилось, что это не так, спасаться прыжком через пространство было уже поздно — магам нужно было время, чтобы восстановить силу. Теперь, однако, выводы были сделаны. Третий маг даже не попытался отбиваться. Он попросту… нет, даже не сбежал — он передислоцировался. Ибо тем же способом он мог вновь переместиться на поле боя, но уже в иное его место, подальше от хардыгар. И действительно, не прошло и минуты, как он возник рядом с другим магом, намного дальше от места несостоявшейся схватки.

И это означало окончательное и бесповоротное поражение хардыгар. Ибо теперь, даже проявив чудеса героизма и прорубившись через несметные толпы зомби, они все равно не смогли бы выполнить главной задачи — уничтожить магов. Даже хотя бы еще одного мага.

Редрих стоял над разрубленным паланкином с совершенно растерянным видом. Лицо его обрело почти столь же бессмысленное выражение, как и у зомби. И лишь несколько секунд спустя черты его исказились яростью, и он принялся рубить в куски не сопротивлявшихся носильщиков.

— Герцог, — сказал Айзендорг, подходя («возьмите себя в руки! « — означало это обращение по титулу), — нам надо пробиваться к горам.

— А? — Редрих опустил меч, тяжело переводя дух (зомби вокруг все еще оставались вялыми — маги пока не перехватили управление).

— А с гор нас не сшибут… какими-нибудь лавинами?

— Могут, — согласился граф, — но горы — наш единственный шанс. На равнине нас в конце концов попросту передавят. Даже если мы сумеем прорваться к туннелю — он слишком узок.

— Может, все-таки попробовать отойти вглубь Зурбестана?

— Думаю, на равнине, куда бы мы не вырвались, нас будут преследовать бегом. Маги уже поняли, что эта тактика эффективна. А зомби не знают усталости.

— Но мы все равно не сможем вечно отсиживаться в горах.

— Не сможем. Но прежде чем строить планы на вечность, надо дожить хотя бы до вечера.

— Пожалуй, — согласился Редрих и выкрикнул новые команды. Как раз в это время зомби вокруг ожили и вновь двинулись на хардыгар; вновь загрохотали удары мечей по щитам. Редрих вновь передал штандарт знаменосцу и, отбросив щит, поднял с земли второй меч…

Солнце немилосердно палило, в который уже раз за эти тысячелетия наполняя удушливым зноем гигантскую чашу Зурбестанской котловины. День, очевидно, близился к полудню, но Элина потеряла ощущение времени. Остались только жара, мерзкое ощущение пота, текущего под доспехом, пересохший рот, усталость, ноющая свинцовая тяжесть в руках (та, что с мечом, уставала быстрее, и графиня периодически меняла щит и меч местами, но теперь это уже мало помогало), а главное — ощущение бессмысленности и безнадежности. Она и сама уже действовала почти как зомби, автоматически поднимая и опуская меч, автоматически уходя от встречных ударов. Она могла бы уже сто раз сменить хардыгарский меч на прямой западный, какими были вооружены многие зомби, но еще в начале боя убедилась, что утяжеленный на конце кривой клинок, хотя и мало годится для колющих ударов, прекрасно подходит именно для такого стиля боя, где нужно рубить врагам головы и проламывать черепа. Теперь, однако, она с трудом преодолевала искушение бросить свой меч и вооружиться более легким, хотя и менее эффективным, оружием. Воспользоваться магией она не пыталась, помня участь ир-Фарлади.

Когда они начали пробиваться к горам на западе, их было около семи сотен; тогда бойцы имели возможность для отдыха — те, что дрались по периметру, через какое-то время передвигались внутрь отряда, а товарищи занимали их места. Потом их сдавили так, что ни о какой ротации не могло быть и речи; очередь биться доходила до находившихся внутри лишь после гибели сражавшихся снаружи. Тем, что внутри, впрочем, тоже пришлось несладко

— они пытались выстроить жесткие ребра из щитов, упертых краями друг в друга, но экипировка привыкших биться на просторе воинов не предусматривала такой тактики, круглые щиты соскальзывали, и многие из хардыгар, находившихся в центре, были задавлены насмерть или покалечены. На счастье Элины и ее отца, они тогда оказались как раз в промежуточном слое — не в центре и не на периметре; позже, по мере сужения периметра, они вновь вступили в бой, прикрыв совсем уже измотанного Редриха. С тех пор у них уже не было возможности для отдыха.

Они все-таки продолжали продвигаться, медленно, но верно, и маги не оставляли попыток их задавить. Вновь начавшийся натиск оказался самым тяжелым. Отряд словно резко сжали гигантскими клещами. Хардыгары пытались обороняться, но были бессильны; множество их погибло в давке, не сумев даже поднять руку с мечом. Но магам так и не удалось стиснуть своих противников равномерно со всех сторон; зомби, смыкавшие кольцо, попросту мешали друг другу. Когда основная масса обрушилась на центр — арьергард и авангард выдавило в противоположные стороны, где оказалось посвободнее. В авангарде, вместе с Айзендоргами и Редрихом, тогда спаслось чуть больше сотни человек; теперь их осталось уже менее шести десятков.

Хардыгарские мечи поднимались все тяжелее, удары все реже наносили зомби реальный вред. Элина все еще держалась на ногах и дралась, но жара, усталость, давка, духота и ядовитые аммиачные испарения делали свое дело. Графиня понимала, что еще немного — и она попросту потеряет сознание. Она уже видела, как это случается с сильными мужчинами. Участь упавших была очевидной — их затаптывали враги или свои, других вариантов просто не было. Элине и самой в этот день не раз пришлось чувствовать под ногами корчащиеся в агонии тела…

Рядом с ней бился Редрих. Он уже сломал один из мечей, лишился шлема, его лоб был рассечен до кости, и кровь заливала глаза. Когда-то он мечтал о том, чтобы сражаться плечом к плечу с Элиной; вряд ли теперь это доставляло ему удовольствие… Граф, оттесненный от дочери очередным колебанием толпы, рубился несколько поотдаль; высокий рост давал ему уже то преимущество, что голова его находилась выше многих, и он меньше страдал от духоты — однако и он чувствовал себя заметно хуже, чем во время своего последнего серьезного боя девять лет назад. «Возраст, демоны бы его сожрали… « — думал он, поднимая и опуская меч, чья превосходная сталь успела уже затупиться и иззубриться за время нынешнего сражнения.