Алла Рут - Темный день

Но с богами Тохта попрощаться толком не успел: грянул выстрел, челюсти Хагисы разжались и вурдалак тяжело рухнул, придавив всем телом кобольда.

Кумлер появился перед Дариным, как из-под земли – только что не было, и вдруг – то ли человек, то ли тварь, сразу и не разберешь. Было что-то неестественно-жуткое в том, как его мертвые глаза взглянули сначала на Дарина, потом на Гингему, задержавшись на мгновение на клинке охотника за вампирами, который она сжимала в руке.

– Стой! – холодно приказал Дарин. – Еще шаг – и я стреляю.

Из-под трупа Хигисы выбрался перемазанный кровью кобольд.

Держа обрез, нацеленным на Кумлера, не отводя взгляда от его белых глаз, Дарин тревожно спросил:

– Тохта, ты как?

Кобольд пошатнулся, изо всех сил стараясь не упасть.

– Не знаю, – пробормотал он сквозь зубы, невидяще глядя перед собой. – Больно…

– Соберись, – Дарин ногой пододвинул ему рюкзак, где за отодранной подкладкой был спрятан амулет. – Начинай ритуал. Только быстро, долго мне их не удержать!

Носком ботинка он провел черту в пыли, по-прежнему спуская глаз с вурдалаков.

– Дальше – ни шагу, – предупредил он.

Тохта пополз к дереву. Все бы ничего, только в голове колыхался черный вязкий туман, да задние лапы будто онемели и почти не слушались.

– Держитесь ближе к Тохте, – бросил Дарин Гингеме.

Вурдалаки переглянулись, и Ккмлер вдруг неожиданно оскалил зубы в улыбке.

Кобольд подполз к дереву. Теперь весь ритуал следовало начать заново. Он бессильно рухнул рядом с выкопанной ямой между корнями вяза и закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться на обряде и успехе. Это удалось ему еще хуже, чем в первый раз. Мысли кобольда сбивались, путались, боль накатывала волнами, и больше всего хотелось уплыть на этих волнах куда-то в забытье.

– Тохта, – тревожно окликнула Гингема.

Кобольд встряхнулся.

Поверх платка с кровью, рядом с золотой цепочкой следовало положить ножницы. Так он и сделал: достал их из коробки, развел лезвия и опустил в ямку, с трудом припоминая последовательность обряда. Бросил клочок пергамента – еще вчера ломал голову, зачем при обряде пергамент используется, а сегодня уже все равно стало, не до того. Потом припорошил все землей с перекрестка, смешанной с морской солью и хорошенько утрамбовал, стараясь не обращать внимания на то, что голова кружилась все сильнее и сильнее. Он слышал за спиной голос Дарина, но заставил себя не отвлекаться, не вникать в его слова – у него было свое дело. Сажей из пакетика нарисовал круг, заключил в него треугольник, бормоча слова ритуала, стараясь удержать в памяти каждую мелочь. Это было нелегко, потому что к боли примешивался страх, но чародеи предупреждали, что совершающий ритуал может испытывать это чувство и советовали любой ценой избежать паники. Как можно было ее избежать Тохта не знал, потому-то страх, овладевший им, вот-вот грозил перерасти в нечто больше: в самый настоящий ужас, который пробирал до костей. Этого допускать было нельзя, поэтому кобольд собрался с силами и продолжил ритуал. Дальше мудрец и чародеи советовали призвать всю свою волю, трижды произнести последнюю строчку заклинания, которая есть ни что иное, как имя одного из великих умерших драконов, медленно вытянуть руки в обе стороны и открыть глаза.

Тохта поднялся, опираясь о ствол сухого дерева, выпрямился, насколько позволяла страшная боль в спине и развел лапы.

Теперь, как было уверяли чародеи, если ритуал прошел успешно, драконы не замедлят откликнуться.

Тохта крепко сжал амулет, поднял морду к небу и застыл в ожидании.

Вурдалаки снова переглянулись, похожие на голодных волков, загнавших добычу. Дарин положил палец на курок.

– Ты не боишься, – медленно проговорил Кумлер, без удивления, а словно констатируя факт. – Не боишься нас.

Дарин наклонил голову.

– Чего бояться? Даже если броситесь все сразу, кого-то из вас я успею уложить.

Кумлер ухмыльнулся.

– А кто-то успеет добраться до тебя и до старой женщины, – проговорил он. – Ну, и до кобольда, само собой. До него – в первую очередь!

– Попробуй, – Дарину очень хотелось оглянуться, посмотреть, как там Тохта, но он боялся хоть на миг спустить глаза с упырей, а особенно – с Кумлера.

– Попробуем, – с деланным спокойствием проговорил тот. – А после этого…

Он посмотрел Дарина, потом перевел глаза на Гингему, задержавшись взглядом на ноже из вулканического стекла.

– Кобольда мы съесть не можем, мы можем его только убить. А вот вас, людей…

Кумлер сделал вид, что задумался.

– Да, мы вас съедим! Не сразу, конечно, через недельку-другую. Заберем с собой… должно же у нас быть вознаграждение за то, что мы добыли амулет? Кстати, – спросил он. – Не знаешь, куда делась наша еда? Тот человек, которого мы приготовили себе в пищу?

– Я его убил, – бросил Дарин.

Кумлер изобразил огорчение.

– Жаль. Он был уже почти готов… мы не любим свежее мясо. Ну, ничего… у нас есть кое-кто и без него.

Он засунул руки в карманы, словно не замечая наставленного на него дула обреза, и снова ухмыльнулся – довольно и победно.

– А вот теперь – боишься, – с удовлетворением констатировал он. – Теперь – боишься. Вот и славно…

Один из вурдалаков, в облике молодого рыжеволосого человека, вдруг зашипел и бросился вперед.

Тут же, без промедления, Дарин нажал на курок.

– За черту – ни шагу!

Кумлер покачался с носков на пятки, посматривая то на тело убитого, то на парня.

– Тебе осталось жить несколько минут. А после этого…

– Заткнись! – ответил Дарин как можно уверенней и бросил короткий взгляд через плечо.

– Тохта, ты скоро?

Кобольд открыл глаза, растерянно поморгал и осмотрелся по сторонам. Его сильно мутило, и в пасти был какой-то странный привкус, но Тохта не обращал на это внимания. Главным было не это.

Он сделал все, как нужно, а ничего не происходило. Кругом по-прежнему бы пустырь, подбирались все ближе разъяренные вурдалаки, а в лапе у него по-прежнему был зажат амулет. Тохта встретился глазами с Гингемой и растерянно потер лапой нос.

Ничего не вышло. Ритуал провалился.

Мгновение кобольд сидел неподвижно, потом встряхнулся и потянулся за краденым серебряным ножиком, до поры до времени припрятанным между корней: судьбу, видно, не обманешь, от темного дня не уйдешь!

Конечно, воин сейчас из Тохты был никакой. Перед глазами все плыло, колыхалось, боль раздирала на части и больше всего он боялся запутаться в собственных лапах и упасть мордой в пыль. Но кобольды друзей в беде не бросают! Тохта покрепче сжал в лапах крошечный ножик и поковылял к Дарину: чувствовал, что вот сейчас-то все и начнется.