Светлана Багдерина - Иван-царевич и С.Волк

— Как… Неужели… Неужели… Нет!.. Нет!!!.. Не может быть!!!.. — изменившись в лице, лже-Виктор схватился за голову, за грудь, за бок и, едва не перевернув стол, вновь выбежал в коридор.

— Витя… Виктор… — несся ему вслед взволнованный голос Серго. — Да не расстраивайся ты так!.. Подумаешь, кофий какой-то паршивый не понравился!.. Ну, гадость! Ну, и что! Я потом его еще раз попробую, если ты это так близко к сердцу принимаешь!..

Но никто на его слова так и не отозвался.

Пожав плечами, Волк снова зевнул, зябко поежился — когда ему хотелось спать, он мерз в любую жару — и, положив рядом с собой меч, завалился на Масдая, давно уже спавшего и — в кои-то веки! — даже не храпевшего — чтобы последовать его примеру.

Ночь, не смотря на то, что это день, кажется, обещала быть приятной…

И в засыпающем сознании лукоморца промелькнула и угасла мысль: "Интересно, когда это Витек успел пристраститься к кофе?.. Мы же первый раз в городе… Или он у них под землей тоже растет?.. Где-нибудь за базальтовым полем?.. Надо будет поинтересоваться… Ну, и напиток эти сулеймане придумали, конечно… Отрава отравой…"

…Где-то недалеко играли дети.

Они гонялись друг за другом, визжали, кричали и, кажется, ссорились.

Иванушка почувствовал, что уже совсем скоро, минут через тридцать, он уже сможет приоткрыть глаза и попытаться встать.

Теплый деликатный ветерок осторожно взъерошивал его растрепавшиеся волосы.

Над головой шумела густая листва, навевая прохладу.

Совсем рядом, проливая бальзам на душевные раны, журчала успокаивающе вода.

И он изо всех сил надеялся, что это была вода фонтана.

Нет, даже так: Фонтана.

Ибо участие фонтанов в процессе перемещения его по разным мирам уже стала очевидной даже для такого наблюдателя, как он.

И, поскольку его пока никто не трогал, у него зародилась и созрела надежда, что так дальше и будет продолжаться. До тех пор, пока он не очнется полностью и не сможет, наконец, нырнуть в этот Фонтан, чтобы продолжить свой путь по Вселенным в поисках дороги в непроницаемо-загадочный, как вамаяссьский иероглиф, мир джинов…

Когда у Иванушки наконец-то накопилось достаточно сил, чтобы приподняться на локтях и слегка разлепить веки, он увидел перед собой нечто такое, от чего у него тут же распахнулись настежь не только глаза, но и рот.

Прямо на него неслось дерево.

Вообще-то, царевич читал, это есть такая фигура речи с непонятным незапоминающимся настоящему витязю Лукоморья филологическим названием, и что так говорят, когда кто-то на большой скорости приближается к какому-либо предмету.

Но в его случае это явление было буквально и реально, как падающий кирпич.

Размахивая двумя боковыми ветками, как руками, дерево со всех корней летело вперед, не разбирая дороги, и гнусаво вопило:

— Не догонишь, не догонишь!.. Бе-бе-бе-бе-бе-бе-бе!!!..

За ним, как удалось разглядеть царевичу прежде, чем оно сбило его с… с… (тут Иванушка решил, что с его анатомией надо было еще разбираться и разбираться и удержался от скоропалительных, но устаревших выводов) короче, уронило его на землю, отчаянно всхлипывая бежало второе, поменьше, и выкрикивало:

— Отдай!.. Это не твое!.. Отдай же!.. Отдай!.. Дурак!..

Маленькое дерево не сумело перепрыгнуть через Ивана, запуталось в его… ногах?.. корнях?.. отростках?… упало на траву рядом с ним и заревело.

Хулиган убежал.

Деревце осталось.

Оно лежало и горько плакало, плакало, как будто произошло что-то страшное, как будто ничего уже нельзя было поделать и исправить, и вот-вот должен был наступить конец света не только у них, но и во всех мириадах окружающих их миров.

Короче, самозабвенно и взахлеб, как плачут все несправедливо обиженные маленькие дети.

Хотя, обижать маленьких детей вообще несправедливо…

Поэтому, превозмогая ощущение, что все его пять?.. шесть?.. три?.. десять?.. чувств находятся и работают одновременно, но в разных мирах и измерениях, Иванушка подобрался, не вставая, к девчушке и попытался погладить правой боковой веткой ее по листьям кроны.

Для себя он почему-то решил, что больше всего это деревце похоже на рябинку.

Не то, чтобы он мог отличить рябину от клена, но просто ему так показалось.

— Не плачь, девочка… Не плачь… Кто тебя обидел?

— Он… Отобрал… Это мамино…

— Что он отобрал?

— Ожерелье… отобра-а-а-а-ал!..

— А он кто?

— Бра-а-а-а-ат!.. Дура-а-а-к!.. А-а-а-а-а-а-а!..

— Да он отдаст. Не расстраивайся ты так.

— Не от-да-а-а-а-аст!..

— Побегает — и отдаст.

— Не-е-е-ет… Он вре-е-ед-ный!.. Мама ругаться бу-у-у-у-дет!.. — и снова в слезы.

Перед детским ревом Иван был бессилен.

Он почувствовал, что еще минута — и он пойдет и бросится в фонтан не для того, чтобы переместиться в другой мир, а просто для того, чтобы утопиться и не слышать его больше.

И тут его посетила идея, простая и незатейливая, за которую кто-нибудь вряд ли когда-нибудь получит Нобелевскую премию, а следовало бы.

— А хочешь, я расскажу тебе сказку?

Рев мгновенно прекратился.

Взлохмаченная маленькая крона кивнула, и под ней из складок коры вырисовались и проявились большие влажные зеленые глаза.

— А какую? — осторожно спросила древесная девочка, вытирая веткой деревянный нос. — Только интересную. И я все сказки уже знаю. И если ты будешь рассказывать какую-нибудь старую или скучную, я опять зареву, — честно предупредила она.

— Такую ты еще не знаешь, — заверил ее царевич, приобнял одной веткой, и начал:

— Э-э-э… Так вот, значит… Кхм…

— Ты ее забыл! — обвиняющее повернулась к нему лицом Рябинка.

— Нет, что ты! Я ее прекрасно помню.

"Вот только не знаю, какие сказки у вас тут сказки", — мысленно добавил он.

Но времени на размышление не оставалось — девочка уже снова закрыла глазища, сморщила нос и набрала полный ствол воздуха.

— Ну, значит, слушай. Посадил дед… Дуб… репку. Выросла репка большая — пребольшая. Стал Дуб репку из земли тащить…

— Зачем?

— Н-ну… Чтобы она на поверхности жила… Как они…

— А-а…

— Вот… Тянет-потянет — а вытянуть не может. Позвал Дуб Липу. Липа — за дуб, дуб — за Репку — тянут-потянут — вытянуть не могут. Позвала Липа… Малину. Малина — за Липу, Липа — за Дуба…

Рябинка с интересом дослушала до того места, когда при решающем усилии Крапивы Репка все-таки увидела белый свет, но когда Иванушка сделал попытку произнести "Тут и сказке конец", нижняя губа снова многообещающе оттопырилась.

— А дальше?

— Дальше?..

— Да, дальше. Что было дальше?