Дмитрий Денисов - Изначальное желание

Неожиданно, у макушки самой высокой горы вспыхнул едва заметный огонек. Робкий и одинокий. Кто может разжечь костер в это время, в этом месте? Или не костер то вовсе? Я присмотрелся, даже принюхался. Скорей всего костер. Кто же там? Как туда вообще кто-то попал? Ко всему прочему пронзило острое чувство, что костер разожгли намеренно для меня. Словно маяк, указывающий путь, он притягивал мой взор. Я мысленно потянулся к неприметному огоньку. И вдруг услышал, как он отозвался приглашающим теплом. Это и завершило раздумья. Я усмехнулся, смахнул снег с лица, и воодушевленно двинулся вперед. Раз туда кто-то взобрался, то неужели я не смогу? Да, что может быть слаще вызова для силы? Ведь цель любой силы — применение.

Путь выдался долгим и неимоверно трудным. Я карабкался по холодным склонам, взбирался по неприступным стенам. Шел по дну заснеженных ущелий, скользил по заледенелым чашам озер. Отыскивал тропы животных, ныне заметенные глубоким снегом. Преодолевал перевалы, нырял в седловины. Иной раз даже перепрыгивал пропасти. Это невероятно, но на самом деле не трудно, если умеешь обуздывать ветер. Достаточно лишь дождаться нужного момента, чтобы оседлать вьюгу и использовать ее силу. Однажды, правда, я не рассчитал и не долетел до конца. Ветер в последний момент усилился, разозлился и швырнул меня прямо на заснеженную стену. Страшная боль пронзила тело, но я выдержал. Затем полетел вниз, ударяясь о выступы. Но все же нашел силы вскинуть руки. В конце концов, все же впился окоченевшими пальцами в заледенелую трещину. Ветер набросился на меня с удвоенной яростью и принялся тормошить, словно щенка. Я бился о гранитную твердь, но упорно держался, повиснув на одной руке, на одних пальцах. В итоге дождался момента, разжал руку и взлетел вверх, на гребне воздушной волны. На мгновение воцарилось затишье. Я торжественно улыбнулся, переводя дух. Да, любая стихия — живая. И любая стихия, как и любой человек, поражается наглости и дерзости, когда они перерастают в самоотверженность.

Я поднял голову и понял, что стою у подножия той самой горы, где мерцал огонек. Огонька не было видно, но я чувствовал незримую нить тепла, что долетала сюда с вершины. Тонкая невесомая нить. Но она вливала такие силы, что я ухватился за нее, как за самую прочную веревку. И начал опасное восхождение.

Долго ли продолжалось оно? Трудно сказать. Здесь странным образом ощущалось, будто времени совсем не существует. Время превратилось в загадочное мерцание костра, до которого я силился добраться. Казалось, время и рождалось в том костре. Это приносило опьяняющее чувство тайны, которую во что бы то ни стало нужно раскрыть. И ради нее я готов был идти на все. Потому и шел дальше. Пальцы сами отыскивали выступы и трещины, ноги опирались на отвесные склоны. Иногда приходилось висеть на одних руках, держась за скользкий лед. И перебирая руками, продвигаться дальше и выше, над мрачной коварной бездной.

Однажды произошел обвал. Плотные слои снега сорвались вниз тяжелыми липкими комьями. Падая, они увлекали за собой обломки камня и льда. Вся эта чудовищная тяжесть низринулась на меня, словно спешила сорвать непокорного человека со скалы и унести вниз. Благо не человек я. Потому и удержался. Я стал частью горы, я слился с ноздреватой стеной, по которой карабкался. Камни и лед больно били по голове и плечам, но я терпел. Я знал — любая боль проходит. Нужно лишь уметь ждать.

Лавина прошла и унеслась в чернеющую бездну. А вместе с ней унеслась и боль. Последние отголоски рокота замерли внизу. Я поглядел вниз, вздохнул и продолжил восхождение. Неведомое тепло усиливалось и окрыляло новыми силами. Теперь я уже точно знал, что не сорвусь, не оступлюсь, не поскользнусь. Странным образом это поняла и стихия. Она будто осознала всю тщетность своих усилий и внезапно успокоилась. Ветер поутих, в нем уже не звучало той угрозы и ярости, что раньше. Вьюга смирила свой гнев, и теперь словно сама подталкивала меня к загадочной вершине. Молнии сверкали не так озлобленно, словно норовили не ослепить, а осветить мне путь. Гром не взрывался оглушающими раскатами, а приглушенно рокотал вдали. Так ворчит старый пес, завидев чужака в своем дворе, но при этом трется о ноги хозяина. Он чувствует: раз хозяин спокоен, то и чужак не опасен. Но службу знать надо — потому и ворчит.

Тепло, исполненное жизненной силы, снисходило с высоты, усиливалось и крепло. Стужа все еще кусала ледяными клыками, но уже не так люто. Закоченевшие пальцы стали гибче, тело подвижнее. Я карабкался, упиваясь своими силами и могуществом, поправшими мощь горной стихии. Плащ вился и хлопал за спиной, словно крылья повзрослевшего птенца, что впервые пробовал свои силы. Птенца, жаждущего полета, жаждущего испытать себя и покорить все ветра бескрайнего мира. И как бы не была могуча бесстрастная стихия, она не имела власти над простым желанием. Потому-то каждый может покорить и использовать ее во имя своих желаний. Каждый, кто познал ее тайны, ее нрав, ее природу.

Вскоре над головой показалось бледное мерцание. Оно пробивалось сквозь толщу снежных завихрений и наполняло меня благодатным теплом. На миг облака разошлись, из ползущих мрачных хлопьев выглянула большая луна. Ледяные венцы призрачно засветились под лучами пепельного света. Я глянул вверх. Надо мной нависал укромный каменный утес. Острым клином он торчал из тела горы и напоминал длинный перст, вытянутый в указательном жесте. Там-то и сиял таинственный огонек. Но вот беда — до него тянулась ровная стена, облитая гладкой ледяной толщей. Ни единой трещинки, ни единого выступа. Словно перевернутая озерная гладь.

Я нерешительно замер. Отпустил одну руку, слегка откинулся назад, вытянул шею. Подо мной чернела бездна, но она уже не владела моим вниманием. Его привлек утес. И неведомый огонек. Взгляд снова изучающе заскользил по мерцающей ледяной поверхности. Ничего. Ни одной зацепки. Голый обледенелый утес словно насмехался надо мной. Над тем, кто преодолел неимоверно трудный путь. Путь, неподвластный ни одному смертному. Неужели я останусь здесь, у самой цели, когда до нее один лишь шаг. Самый последний. Самый трудный.

Нет, этого не может быть. Да, это так, но этого не может быть. Потому что все может быть иначе. Так, как я пожелаю. Пусть здесь с моими желаниями никто не считается, но теперь и я не считаюсь с теми, кому я безразличен.

Я в отчаянии стиснул пальцы, собрал всю свою волю. Мне во что бы то ни стало нужно преодолеть последний шаг. Я готов был жертвовать всем, что имею, во имя последнего шага. Во имя своей цели. Во имя всего смысла существования. И я возжелал…

Внезапно совсем близко вспыхнула яркая молния, ночь огласилась чудовищными раскатами. Гора пошатнулась, едва не скинув меня к подножию. Оживился ветер. Снег новым порывом взвился и окутал мир. Вот тогда я решился: разжал пальцы и оттолкнулся ногами от стены. И полетел…