Игорь Рябов - Гоша Каджи и Венец Гекаты

Изумившись, Каджи признал в новоявленных артистах своих друзей. Правда, далось ему подобное узнавание с огромным трудом. Да и все остальные ученики Хилкровса не сразу смогли понять, кто появился перед ними. А исполнителям было все равно, как на них смотрят. Они были заняты важным делом. Ребята пели, одновременно разыгрывая небольшой спектакль.

Все три девчонки выглядели бесподобно…и по-разному, за исключением наряда. Одеты они были… Хотя чего это мы тут несем?! То, что имелось в наличии на актрисах, одеждой назвать можно было, только если обладаешь неуемной фантазией. Девчонки скорее были окутаны многочисленными тончайшими слоями почти прозрачной дымчатой ткани, струящейся вокруг их гибких фигур подобно летнему мареву над раскаленным асфальтом. И похожи они сейчас были на средневековых танцовщиц откуда-нибудь с Ближнего Востока. Так они, собственно, именно этого эффекта и добивались, вырядившись невесть во что, а точнее облачившись в намек на присутствие одежды. К подобному ощущению зрителей, зачарованно расхлебянивших рты, располагала и сама песня, и манера танца девчонок. А уж они-то старались в полную силу. Сходство происходящего на сцене с зарисовкой одного вечера из жизни какого-нибудь древнего шаха, эмира или султана (нужное подчеркнуть) поражало воображение своей правдоподобной реалистичностью, отработанной исполнителями на долгих репетициях. Пели и танцевали все три девчонки исключительно по-разному, и поэтому зрителям приходилось постоянно перескакивать взглядом с одной красавицы на другую, чтобы не пропустить самые интересные моменты. Да и трудно было остановить свой выбор на какой-либо одной из актрис.

Тон спектаклю, как старшая «наложница», задавала черноволосая Олира, непринужденно изображающая из себя роковую опытную соблазнительницу в стиле девушки-вамп. Вейла, можно сказать, просто увивалась вокруг объекта ухаживаний. Ей вторила Аня, к всеобщему изумлению перекрасившаяся в златоглавую блондинку. Девчонка даже изменила строгий и аккуратный стиль своей прически на «мокрую укладку». Теперь волосы близняшки рассыпались нерасчесанными сосульками, что впрочем, не испортило ее красоты, а скорее придало дополнительную симпатичность образу несколько наивной в своих устремления глупышки. Такая роль для вполне серьезной девчонки была внове, но она прекрасно с ней справлялась. И танцевала Аня так, словно просто вертелась перед зеркалом, сама для себя, от переизбытка радостных чувств, внезапно нахлынувших на близняшку. И будто никого вокруг не существовало. Главное, что ей самой сейчас хорошо от осознания того, что она вот такой симпатюлей уродилась. Но краем глаза Аня все же следила за реакцией ее «хозяина». Янка, не расставшаяся со своей ядовитой зеленью, малость разбавленной серебристой прядкой и синеватыми прожилками мелирования, тоже принимала активное участие в интермедии. Но она всем своим видом старательно показывала, что вроде как случайно, по ошибке попала суда. Но деваться ей некуда, вот и приходится выплясывать этот ненавистный танец живота. И быстрее бы все закончилось, иначе близняшка не выдержит и, плюнув на приличия, порвет «султана» на мелкие клочки, несмотря на охрану из троллей-музыкантов и свою тщательно отрепетированную роль наивной девчонки. Она устроит им тут показательное выступление мастеров кун-фу, дайте только повод. Но, похоже, что подобное двойственное поведение просто было отведено ей по сценарию. А вживаться в роль даже не пришлось, она как специально для нее оказалась написана.

И лишь затем Гоша обратил внимание на «владельца гарема» и обладателя красных шелковых шароваров, пресыщено возлежащего на многочисленных подушках и лениво поглядывающего на обольстительно-завлекающе танцующих девушек, стремящихся привлечь его интерес именно к себе любимой. Они так старались завладеть его драгоценным вниманием, что «падишах» пребывал в глубокой растерянности, не зная кого из них выбрать, больно уж девчонки хороши. Каждая из них по-своему прекрасна и ее общество желанно. А потому Баретто, вдохновенно играющий роль эмира-тугодума, окончательно потерявшегося в выборе своей спутницы жизни, пел откровенно растерянным голосом. Каджи и не подозревал, что у Роба есть такие потрясающие артистические способности с зачатками музыкальности. Он всегда думал, что его благовоспитанного друга кроме спорта и чтения газет ничего больше в этой жизни не интересует. В крайнем случае, настолько, чтобы согласиться лично принять участие, допустим в сегодняшнем концерте. Но парнишка ошибался. Скрывавший до поры до времени свои таланты Баретто сейчас мастерски изображал, кто бы мог подумать, Каджи. Да-да, именно его, на что недвусмысленно указывали нацепленные на нос прямоугольные стеклышки очков и временно нарисованная на волосах серебристо-седая прядка, тянущаяся по левой стороне прически почти от самой макушки и до виска.[129]

Звуки смолкли, и на миг в зале воцарилась абсолютная тишина, которая долго не продержалась, дружно взорвавшись бурными аплодисментами. Раскрасневшиеся от танца девчонки синхронно присели в реверансе, а Баретто, с усилием выбравшись из вороха подушек, скромно поклонился. И все четверо артистов счастливо лыбились, довольные, что их старания оценили должным образом. А Гоша вдруг разом побагровел, когда до него дошел смысл спектакля, который никто и не собирался скрывать. Если они так пошутили, то юмор у его друзей оказался плоским, как мир Тэри Пратчетта. И еще грубым вдобавок ко всему прочему. Да они просто-напросто выставили его на всеобщее посмешище! А разве парнишка виноват в том, что девчонки сами вокруг него увиваются по неизвестной Каджи причине? Нет, конечно, не виноват. Вот и получилось вместо шутки самое натуральное издевательство. Его, можно сказать, прилюдно унизили, оскорбили, втоптали в грязь, изобразили придурочным бабником, каким он никогда не был. Хороши друзья! Или они так решили ему отомстить за обиды, накопившиеся в этом году? Остальные зрители тоже видать прекрасно поняли суть интермедии, и сейчас они с едким сарказмом косились на парнишку. Хорошо, что хоть пальцами на него не указывали. Только ему от их воспитанности легче не стало. Лицо Каджи плавно перетекло из пунцовой красноты, вызванной смущением, в насыщенную багровость от злости и раздражения.

Новоявленные клоуны, закончив раскланиваться и расшаркиваться перед благодарными зрителями, почти в полном составе исчезли со сцены вместе со всем антуражем, ненавязчиво растворившись в воздухе, но тут же материализовавшись посреди зала, уже одетые в свою привычную школьную форму. Все, кроме Янки. Она задержалась на прежнем месте. Глаза близняшки быстро скользили по зрителям, очевидно отыскивая Гошу. Вскоре их взгляды столкнулись и схватились в жаркой схватке. Каджи яростно полыхал праведным гневом в зрачках, а девчонка, мило улыбнувшись в ответ, рассыпала в своей серо-голубой небесности глаз мириады смешливо-ироничных искорок-звездочек. Поняв, что одержать победу над упрямой близняшкой он не в силах, парнишка сдался первым, отвернувшись в сторону. Собственно, ярость, клокотавшая внутри, около самого сердца, настойчиво заставляла его поскорее уйти отсюда, пока он не причинил особого вреда кому-нибудь из первых попавшихся под руку.