Гай Кей - Тигана

Сделанная, конечно, в Играте. Так как для ее сегодняшнего плана это было основным.

Ангиар в шоке откинул назад голову. Рот его скривился в непроизвольном оскале, глаза вылезали из орбит в предсмертной агонии. Из горла толчками лилась кровь, пропитывая простыни и заливая Катриану.

Он испустил жуткий вопль. Скатился с нее, с кровати на покрытый ковром пол, отчаянно вцепившись в свое горло. Снова закричал. Из него вытекало так много крови. Он пытался остановить ее, прижимая ладони к ране. Это не имело значения. Его убьет не рана. Катриана смотрела на него, слышала, как прекратились крики и сменились мокрым, булькающим звуком. Ангиар Барбадиорский медленно перевалился на бок, все еще с открытым ртом, из его горла на ковер сочилась кровь. А потом его голубые глаза затуманились и закрылись.

Катриана взглянула на свои руки. Они были спокойными. И таким же было биение ее сердца. В то мгновение, которое вобрало в себя все мгновения ее жизни. Выходы на сцену и концы представлений.

Кто-то яростно забарабанил в запертую дверь. Раздались испуганные крики и взрывы проклятий.

Она еще не закончила. Нельзя позволить им схватить ее. Она знала, что может сделать магия с рассудком. Если они ее схватят, то схватят и всех ее друзей. Они все узнают. Она не питала иллюзий и знала, что придется сделать последний шаг, когда придумала этот план.

Они снова барабанили в дверь. Дверь большая и тяжелая, она продержится несколько секунд. Катриана встала и снова надела платье. Сейчас ей не хотелось оставаться обнаженной, она даже не могла бы толком объяснить почему. Перегнулась через кровать и взяла игратянское оружие, это сверкающее орудие смерти, и, стараясь не задеть отравленное лезвие, положила его рядом с Ангиаром, чтобы его быстро нашли. Необходимо, чтобы его нашли.

Со стороны двери донесся резкий звук ломающегося дерева, снова крики, шум и суматоха в коридоре. Она подумала о том, не поджечь ли комнату — будто зажечь свечу, как ей представлялось, — но они должны найти тело Ангиара и увидеть, что именно его убило. Катриана открыла окно и встала на подоконник. Форма окна была элегантно удлиненной, достаточно вытянутой вверх, так что она легко встала во весь рост. На мгновение она посмотрела вниз. Комната находилась над садом, достаточно высоко над садом. Более чем достаточно. Аромат деревьев седжойи плыл вверх, а также тяжелый, сладкий запах цветов теин и других ночных цветов, названия которых она не знала. Уже взошли обе луны, Видомни и Иларион, и наблюдали за ней. Она какое-то мгновение смотрела на них, но молитва ее была обращена к Мориан, потому что уходила она к Мориан, в самые последние врата.

Она подумала о матери. Об Алессане. О мечте, которая стала ее мечтой и ради которой она сейчас должна умереть в чужой стране. Мельком вспомнила об отце, понимая, какое отношение все это имеет к тому, что каждое поколение накладывает отпечаток на следующее так или иначе. «Пусть этого будет достаточно», — молилась Катриана, направляя эту мысль, как стрелу, к Мориан в ее Чертогах.

Дверь с оглушительным треском рухнула внутрь комнаты. Полдюжины мужчин ввалились в комнату. Пора. Катриана отвернулась от звезд, от двух лун, от сада. Посмотрела сверху, с подоконника, на мужчин. Сердце ее пело, звучало крещендо надежды и гордости.

— Смерть барбадиорским прислужникам! — крикнула она изо всех сил. — Свободу Сенцио! — закричала она, а потом: — Да здравствует Брандин, король Ладони!

Один из них, более быстрый, среагировал и бросился через комнату. Но он не успел, он не был таким быстрым, как она. Она уже повернулась, эти последние, необходимые слова разъедали ей мозг, словно кислота. Она снова увидела луны, звезды Эанны, распахнутую в ожидании темноту между ними и землей.

Катриана прыгнула. Ощутила на своем лице и в волосах ночной ветер, еще секунду слышала голоса, а потом уже ничего не слышала, только громкий свист ветра. Она была одна в падении. Кажется, она всегда была одна. Конец представления. Свеча. Воспоминания. Сон, молитва о пламени грядущего пожара. Затем последняя дверь, неожиданно мягкая тьма широко распахнулась перед ней в воздухе. Они закрыла глаза как раз перед тем, как в нее провалиться.

19

Теплая ночь, аромат цветов. Лунный свет на деревьях, на светлых камнях садовой стены, на женщине, стоящей высоко в окне.

Дэвин слышит слева от себя какой-то шум. Подбегающий Ровиго останавливается, застывает потрясение, проследив за взглядом Алессана. За его спиной возникают Сандре и Алаис.

— Помоги мне! — хриплым голосом приказывает герцог, падая на колени на мостовую рядом с Дэвином. У него искаженное, безумное лицо, а в руке кинжал.

— Что? — ахает Дэвин, не понимая. — Что вы хотите?

— Мои пальцы! Сейчас! Отруби их! Мне необходима сила! — Сандре д'Астибар резко сует рукоять кинжала в ладонь Дэвина и хватается пальцами левой руки за выступающий камень мостовой. Только третий и четвертый пальцы этой руки вытянуты вперед. Пальцы чародея, связывающие его с Ладонью.

— Сандре… — заикаясь, начинает Дэвин.

— Молчи! Руби, Дэвин!

Дэвин выполняет приказ. Стиснув зубы от боли, от горя, сморщив лицо, он заносит острое, тонкое лезвие и опускает его на выставленные пальцы Сандре. Слышит чей-то крик. Это Алаис, не герцог.

Но в тот момент, когда нож врезается в плоть до самого камня, возникает короткая, ослепительная вспышка. Потемневшее лицо Сандре освещается короной белого света, которая вспыхивает, как звезда, вокруг его головы и гаснет, ослепив их на мгновение своим сиянием.

Алаис опускается на колени с другой стороны от герцога и быстро перевязывает кровоточащую руку куском ткани. Сандре с усилием поднимает эту руку и молчит от боли. Не говоря ни слова, Алаис помогает ему, поддерживая его под локоть.

С высоты над ними доносится резкий, далекий треск, кричат мужские голоса. Силуэт Катрианы в окне внезапно напрягается. Она что-то кричит. Они слишком далеко, чтобы различить слова. До ужаса далеко. Они видят, как она поворачивается лицом к темноте, к ночи.

— О моя дорогая, нет! Только не это! — из самого сердца Алессана вырывается этот прерывистый шепот.

Слишком поздно. Слишком, слишком поздно.

Стоя на коленях на пыльной дороге, Дэвин видит, как она падает.

Не переворачивается в воздухе, не кувыркается, летя к смерти, а летит со свойственной ей всегда грацией, словно ныряльщица, рассекающая толщу ночи. Сандре вытягивает вперед искалеченную руку чародея и напряженно тянется вверх. Он скороговоркой произносит слова, которых Дэвин не понимает. В ночи вдруг возникает странное, расплывчатое пятно, дрожание, словно от неестественно раскалившегося воздуха. Рука Сандре направлена прямо на падающую женщину. Сердце Дэвина на мгновение замирает, охваченное страстной, невероятной надеждой.