Денис Субботин - Времена без Героев

Миклай слышно скрипнул зубами. Его гнали в бой, гнали беззастенчиво и бездумно. Гнали, когда еще не подоспели гардары и подошла лишь легкая конница с севера.

- А если ты боишься… -многозначительно сказал генерал Альберт, молодой командир конницы.

- Я ничего не боюсь! -резко оборвал его Миклай. - Но я должен опасаться. Я - император!

- Ты пока не император! -внезапно поддержал Альберта Освальд. - Сам же об этом сказал! Вот и подумай, тебя ведь на руках короновать понесут в базилику, если победишь! И никого не взволнует, что ударил подло!

Миклай мрачно смотрел на архиепископа, про себя думая, что и этот богатырь не слишком подходит для его, императора Миклая, времени правления. Нужен другой. Умнее и правильнее. Старше…

Впрочем, все - после войны. Теперь, возможно, именно войны, раз войско базиликанцев сократилось.

- Оно все равно больше! -мрачно сказал Томас, почуяв, видимо, настрой императора. Для него - уже императора.

- Пусть! -непреклонно возразил Альберт. - Зато на нашей стороне - право! Враг уже на нашей земле, воины ропщут и требуют мщения! К тому же, война уже началась. До войска дошли известия о сражении в Срединном море…

- Что ж, это -хорошо! - неожиданно обрадовался Миклай. - Первая победа в войне - за нами, это поднимет боевой дух!

Судя по довольным рожам генералов, именно так все и обстояло.

- Так что ты решил, государь? -впервые, кажется, поименовав его так, на старый манер, спросил за всех архиепископ Освальд.

- Я решил! -мрачно ответил Миклай. - Выступает вечером! Идите, готовьте войска!

Решение его, половинчатое и не устроившее почти никого, не вызвало восторгов. Только Томас и гвардейские офицеры выкрикнули боевой клич торигов. Гардары, кстати, смолчали… Жидковато.

Офицеры разошлись… почти все. Остались верный магистр Томас, еще - великий магистр ордена Святого Хлодвига, на время войны получавший большие полномочия… И Освальд Северный, архиепископ Торгардский и Гардарский. Последнюю приставку, впрочем, вслух никогда не произносили и вообще, стеснялись ее. Давно ее добавили, в год сто сорок шестой от Дарения Господня, когда безумный император Август бросил войска на завоевания Гардарики. Пуп там надорвал, новых земель под сень Креста не добыл… Гардарам потом немало выплатили, чтобы загладить обиду, но до сих пор бывало, объявляя титул архиепископа в присутствии гостей с Восхода, самые мужественные глаштаи делали заминку перед последней его частью…

- Благодарю вас, мессиры! -нервно сказал Миклай, видя, что они не собираются пока уходить. - Я бы хотел один помолиться Господу!

- Сын мой в вере! -тихо, даже благостно, насколько это было возможно при его басе, сказал архиепископ. - Не желаешь ли ты исповедаться перед боем? Тут и свидетели есть!

- Да, святой отец! -тихо сказал Миклай, вставая перед прелатом на одно колено - привилегия императоров и только их одних. - Исповедуй меня без жалости и сочувствия!

Освальд, видимо, всерьез готовился к этому. По крайней мере все атрибуты этого: огромный, потемневший от времени и сотен державших его рук, деревянный Крест с изящно вырезанной, обвивающейся вокруг него Розой из чистого серебра, чаща с чистой, с ледников доставленной водой были готовы.

- Во имя Святого Креста и Пречистой Розы! -одними губами прошептал Освальд первые слова, Символ Веры.

- Во имя Пречистой Розы и Святого Креста! -творя оберегающий от скверны знак, ответил ему император. - Прими мою исповедь, отче!

- Приму твою исповедь, сыне!… -сказал Освальд, утверждая крест в своей левой руке и беря правой чашу с водой. - Скажи мне, в чем согрешил перед Господом и Господь во благости своей простит!

- Грешен, отче, во многом и нет мне прощения! -истово прошептал Миклай…

- Не суди о себе, но только Господь может! -недовольно прервал его прелат, осторожно, чтобы не расплескать, утверждая чашу, полную воды на макушке императора. - Говори!

- … Я ненавидел своего брата, императора Теодора и желал ему смерти, отче! -тихо сказал Миклай.

Чаша на голове дрогнула и даже, кажется, капелька воды сорвалась с бортика.

- Ты убил его? -требовательно спросил Освальд.

- Не я! -возразил император. - И не по моему приказу, и не с моего ведома… Я не знаю имен убийц, а узнав - отомщу жестоко и справедливо! Но ведь мысли материализуются, отче?!

- Да, это грех! -мрачно сказал Освальд, словно чаял другого. - Но я прощаю его тебе, сыне мой! Господь моими устами отпускает тебе этот грех! Продолжай…

- Грешен и тем, что ненавижу жену свою, Герту Фронтирскую так же сильно, как когда-то любил! -угрюмо сказал Миклай. - Она бесплодна, у меня нет детей! Причина моей ненависти к ней и брату - в этом! Мой род пресечется!

- Этот грех тяжелее первого, ибо любить жену свою надо всегда, в радости и горе! -твердо сказал архиепископ. - Но возрадуйся, сыне, ибо горе твое не вечно! Жена твоя приходила ко мне и я не согрешу слишком сильно, если раскрою тайну ее исповеди: она понесла ребенка от тебя в день Святого Хлодвига! Следующим летом у вас будет ребенок!

Миклай покачнулся и чуть не упал. Вода, однако, пролилась не сильно…

- Все ли ты сказал, что стояло между вами? -спросил архиепископ, когда минуло какое-то время.

- Да! -твердо ответил Миклай.

- Все? -повторил вопрос Освальд. - Не подозревал ли ты когда ее в измене? Не обвинял ли открыто в прелюбодеянии?

- Да ведь об этом все говорят! -взорвался Миклай, обильно плеснув водой. - Все!!!

- Кто -все?! - взревел Освальд - Клеветники? Измыслители?! Лжецы?! На исповеди не лгут даже простому монаху! Тем более не лгут мне, архиепископу! Твоя жена чиста перед тобой. И ребенок - твой!

Миклай стоял уже на обоих коленях, мрачный и молчаливый.

- Все ли свои грехи ты мне назвал?

- Все, отче!

- Отпускаю тебе грехи твои, сыне мой! -протяжно, нараспев сказал Освальд. - Будь чист перед Господом нашим, перед Святым Торвальдом и Светлым Крестом!

Говоря последние слова, он поднял чашу и резко перевернул ее. Чистейшая ледниковая вода очищающим потоком хлынула на императора, смыв заодно и первые слезы. Императорам невместно плакать…

Вороной жеребец, измотанный дальней дорогой и больше похожий на одра, мчался тем не менее быстро и ровно. Мыло покрывало его бока, дыхание вырывалось хриплое и сбивчивое и Мстиславу лишь оставалось молиться, чтобы Ветерок выдержал последние две-три версты. Что последние, сомнений не было. Тыл войска слишком специфичен, чтобы можно было перепутать его еще с чем-то. К тому же поспешающие к Тангарии отставшие торингские воины помогали "гонцам", указывали дорогу. Каждый, наверное, надеялся и верил, что этот гардар, везущий перед собой светловолосого мальчонку, везет еще и известия о подмоге с Восхода. Гардарская помощь давно уже стала привычной, на нее надеялись и ее искренне считали непременным условием победы… Напрасно - подумалось Мстиславу. Не придет князь Яромир, не поспеют к сроку Волки и Туры с Медведями, вот и придется познать истину: каково это, побеждать самим…