Терри Гудкайнд - Девятое правило волшебника, или Огненная цепь

Пока люди забывали о ней, едва увидев, Кэлен неуклонно продолжала свой путь туда, куда ей приказано было идти. Ее беспокоило, что у многих стражников здесь были арбалеты. Эти мужчины носили черные перчатки. Они держали арбалеты наготове, наложив на них смертельно опасные стрелки с красным оперением.

Сестра Улиция сказала Кэлен, что также как пелена магии при помощи боли не дает ей сбежать, так она не позволяет другим людям замечать ее. Кэлен пыталась думать, зачем Сестрам понадобилось делать это, но не могла собраться с мыслями, не могла собрать их воедино. Неспособность думать, когда это было необходимо, стала для нее сущей пыткой. Она задавалась вопросами, но ответы, едва сформировавшись, тут же растворялись, будто их никогда и не было.

И несмотря на обманную пелену вокруг нее, Кэлен знала, что если один из солдат наведет на нее свой арбалет и выпустит болт перед тем, как забыть ее, она умрет.

Она не боялась погибнуть, так как это освободило бы ее от мучений, которыми была полна ее жизнь, но Сестра Улиция предупредила ее, что сестры имеют кое-какое влияние на Владетеля мира мертвых. Сестра Улиция сказала, что если Кэлен вздумает когда-нибудь проститься с жизнью и таким образом увильнуть от своих обязанностей, она обнаружит, что избавления и утешения нет и там, будет только гораздо хуже. После этого Сестра Улиция в подтверждение своих слов добавила, что они — Сестры Тьмы.

Кэлен не нужны были доказательства; она всегда была уверена, что любая из Сестер сможет достать ее даже из-под земли, даже из могилы. Точно так же как однажды темной ночью они вскрыли могилу. Причин этого Кэлен не знала, да и не хотела знать.

Глядя в жуткие глаза Сестер, Кэлен знала, что слышит правду. И когда смерть манила ее, обещая успокоение, вместе с этим их мрачные обещания повергали ее в ужас.

Она не знала, всегда ли ее жизнь была такой. Жизнь невольника, целиком зависящего от других. Сколько бы она не пыталась, она не могла ничего вспомнить.

Проскальзывая между стражниками, она шла по коридорам, которые Сестра Улиция много раз чертила ей на земле во время привалов. Сестра использовала свой дубовый прут для рисования схемы залов, чтобы Кэлен знала, куда идти.

Пока она шла по коридорам, которые помнила, никто не пытался ее остановить. Почему-то то, что мужчины не обращают на нее внимания, угнетало.

Так было везде. Никто не замечал ее, а если и видел, то мгновенно становился безразличным к ней и продолжал заниматься своим делом. Она была рабыней, у нее не было даже собственной жизни. Она принадлежала другим. Она чувствовала себя невидимой, незначительной, несуществующей. Никем.

Иногда, совсем как когда они долго поднимались ко дворцу, Кэлен видела мужчин и женщин вместе, улыбающихся, обнимающихся, касающихся друг друга. Она старалась представить, каково это, если бы кто-нибудь заботился о ней, ухаживал за ней… а она за ним.

Кэлен вытерла слезу со щеки. Она знала, что этого никогда не будет. У рабов не бывает собственных жизней, их используют лишь для целей господ; Сестра Улиция объяснила ей это предельно четко. В один из дней, в глазах Сестры Улиции появился порочный огонек, и она сказала, что подумывает о том, чтобы Кэлен родила им отпрыска.

Но почему все стало так? Откуда она взялась? И вообще, ничье прошлое не испаряется из умов так, как это произошло с ней.

Мысли словно покрывал туман; она не могла заставить свой мозг работать. Она задавалась вопросами, но они, казалось, тонули в мутном бесцветном ничто. Она ненавидела свою неспособность думать. Почему другие могут, а она нет? Даже этот вопрос быстро растворялся в болоте извилистых теней, точно также как и она сама, когда люди забывали ее, едва увидев.

Кэлен остановилась у больших позолоченных двухстворчатых дверей. Двери выглядели точно так, как говорила Сестра Улиция, на золотой поверхности были изображены холмы и леса. Кэлен оглянулась по сторонам, всем своим весом налегла на дверь, открывая ее настолько, чтобы проскользнуть внутрь. Она бросила последний взгляд, но никто из стражи не смотрел в ее сторону. Она потянула дверь и закрыла ее за собой.

Здесь было гораздо светлее по сравнению с коридорами. Хоть день и был на исходе, на восхитительно красивый сад все еще лился поток солнечных лучей. Сестра Улиция описала ей сад в общих словах, но то, что Кэлен увидела здесь, прямо внутри дворца, превосходило все ее ожидания. Это было поразительное, чудесное место.

Ричард Рал был счастливым человеком, если имел такой сад, и мог посещать его, когда захочется. Ей стало интересно, а вдруг он придет сюда, когда она будет здесь, и увидит ее… а потом забудет.

Вспомнив о своем задании, Кэлен напомнила себе, что следует сделать то, за чем она была послана. Она торопливым шагом пошла вперед мимо раскинувшихся повсюду цветочных клумб. Землю осыпали красные и желтые лепестки. Ей вдруг подумалось, собирает ли Ричард Рал здесь цветы для своей любимой?.

Ей нравилось, как звучит его имя. Доставляло удовольствие его произносить. Ричард Рал. Ричард. Ей стало интересно, какой он. Также ли он приятен, как его имя.

Продолжая путь, Кэлен рассматривала небольшие деревца, которые росли повсюду вокруг нее. Она любила деревья. Они напоминали ей о… о чем-то. Она недовольно зарычала. Она ненавидела, когда не могла вспомнить то, чтобы было несомненно важным. Но даже пусть это было и неважно, она ненавидела не помнить что-либо. Это было так, будто забыта часто того, кем она была.

Она пробежала мимо кустарников и увитых виноградными лозами стен и достигла заросшей травой лужайки, которая, по словам Сестры Улиции, должна была быть в центра сада. Круг травы разрывала каменная глыба, на которой была установлена гранитная плита. Сооружение напоминало стол.

На этой гранитной плите и должно было находиться то, за чем Кэлен была послана. Увидев их, она испугалась. Три эти штуки были черны, как сама смерть. Казалось, они высасывают свет из помещения, из солнечных лучей, из самого неба и стараются поглотить его.

С дрожащим сердцем, Кэлен направилась по траве к гранитному столику. Она нервничала, находясь так близко к этим зловещим на вид штукам. Она стянула с плеч лямки мешка и положила его рядом с черными шкатулками, которые ей приказано было вернуть. Он был крепко набит и ей пришлось поправить его, чтобы он не упал.

Она на мгновенье положила руку на свернутое одеяло, ощущая мягкие контуры того, что было завернуто внутри. Того, что было у нее самого дорогого.

Она напомнила себе, что пора возвращаться к своим делам. И тут же осознала, что у нее проблемы. Шкатулки были больше, чем предполагала Сестра Улиция. Каждая размером была примерно с буханку. Невозможно было уместить их все в ее мешке.