Далия Трускиновская - У Пресноводья дуб зеленый…

Поэтому Родриго дождался Янки с уловом, загрузил карасей в свой рюкзак, еще – в найденную болотным чертом на берегу драную спортивную сумку, и повез в город – благо электрички хоть редко, но еще ходили.

Приехал он поздно вечером, тихонько вошел в квартиру, надеясь, что мама спит, но она сидела за компьютером и стучала письмо.

– А вот еще жених, – похвасталась Астрида Иванова. – Живет в Оклахоме, пятьдесят два года, свой домик, не пьет, но курит…

– У тебя же в Миннеаполисе есть, – напомнил сын.

– Радио слушать надо.

Телепередачи по техническим причинам шли с перебоями, но радиоприемники еще работали стабильно, и каждый час передавались новости со всего земного шара – что еще затоплено.

Родриго взял атлас, который постоянно лежал на видном месте.

– Миннеаполис, ага… Ну так он же посередке Америки! Ему ничего не угрожает.

– В озерах вода поднялась, – сообщила мама, не переставая барабанить по клавишам. – А Оклахома все-таки повыше…

– А в Англии как?

– Обещают этой зимой температуру до минус сорока.

Родриго удивился – почему вдруг не потоп, а мороз?

– Вас в институте вообще думать учат? – вдруг рассердилась мама. – От таяния льдов Гольфстрим остыл, ясно? Он теперь ни Англию, ни Норвегию греть не будет. А теперь посмотри, на каких широтах у нас Лондон или тот же Стокгольм?

Родриго повел пальцем по соответствующей параллели.

– Это как? Магадан?

– Вот-вот. Зима там теперь будет, как в Сибири. Да и тут – ненамного теплее…

И она вернулась к любовному посланию.

Родриго вытащил карасей на балкон и лег спать.

На следующий день он отволок этот ценный груз к реке, перешел на остров по мосту и долго бродил по пустынному берегу, выкликая Антипа и Афоню. Наконец оба появились – усталые и голодные.

– Это что еще – крещеная душа? – разглядывая Родриго, но глазам своим не веря, спросил недовольный Антип.

– Меня дядя Янка прислал, – объяснил Родриго, поняв, что представляться сейчас Уклейкиным женихом – как раз нарваться на хорошую затрещину широкой и мокрой лапой без малейшего шанса дать сдачи. Поскольку Антип по меньшей мере вдвое тяжелее Коськи и втрое – самого Родриго, любой удар ему будет, как слону – дробина.

– А на кой ляд прислал? – Антип, всю ночь ладивший ловушки на несуществующую рыбу и углублявший бухточку, был совершенно не склонен к любезностям.

– Карасей вам наловил, – с тем Родриго открыл сумку, рюкзака же трогать не стал, разумно полагая, что нужно же и для Уклейки с Коськой оставить.

– Что ж ты сразу не сказал? – Афоня опустился на корточки, разинул зубастую пасть и закинул туда крупную рыбину всю целиком.

Родриго заставил себя смотреть, не отводя глаз. Ведь именно так питается невеста – пора привыкать…

Перекусив, водяные подобрели.

– Сам-то позавтракал? – спросил Афоня. Спросил, впрочем, когда рыбы в сумке уже не осталось.

– Кофе попил с бутербродом.

– Кофе? Бутерброд? – заинтересовался Афоня. – Это что такое?

– Кофе – напиток такой коричневый. Бутерброд – хлеб с маслом, сверху колбаса.

Тут оказалось, что водяные не знают ни хлеба, ни масла, ни, тем более, колбасы.

Собственно говоря, момент для водяных был исторический – впервые болотные жители по-приятельски беседовали с существом из гнусного племени мелиораторов. Веру Федоровну они, привыкнув смотреть на своих женщин свысока, за равноправную собеседницу не считали. Беседовали, впрочем, несколько свысока, за принесенную рыбу даже не поблагодарили – злокозненное осушение болот принесло столько горя, что не сумкой карасей было откупаться. Но Родриго был доволен уже и тем, что будущий тесть проявляет любопытство.

– Еще с сыром бывают бутерброды, с консервами, с лососиной, – перечислял он.

– С лососиной? – тут Афоня и Антип переглянулись. – Это где же там у вас лососина?

– Я принесу! – отпрыгнув на безопасное расстояние, пообещал Родриго и стал отступать к мосту. Уж очень ему не понравились хищно приоткрывшиеся зубастые рты.

– Ну, принеси, принеси, – позволил Антип. – Да чего ты шарахаешься, крещеная душа? Мешок-то свой прихвати!

Родриго, в любой миг готовый дать деру, подкрался к рюкзаку, вскинул его на плечо – и поспешил к мосту, водяные же ушли в прибрежные кусты.

– Совсем Янка сдурел, мелиоратора с карасями прислал, надо же… – бормотал Антип.

– А тебе бы лучше голодному здесь сидеть? – возразил Афоня. – Сосед умнее нас с тобой оказался, вон – с крещеной душой как-то договорился. И нам ведь договариваться придется…

– Гляди у меня! – Антип замахнулся на подручного, однако, невзирая на сытое брюхо, напала на него мрачность и он только сплюнул. Афоня был прав – поселившись, можно сказать, под самым носом у людей, водяные должны были как-то строить с ними отношения. Но думать об этом совершенно не хотелось.

Родриго не знал, когда ждать Уклейку, – ни Янка, ни Коська, ни сама водяница никогда времени не считали и не догадались сказать, сколько суток уйдет на дорогу. Поэтому парень решил околачиваться поблизости, а, чтобы не бездельничать, придумал себе занятие – отправился на рынок за продовольствием. Сперва, правда, заскочил домой и оставил на балконе рюкзак – чего его взад-вперед с грузом карасей таскать?

Рынок имел жалкий вид – люди покидали город, все меньше было и продавцов, и покупателей, огромные павильоны стояли полупустые. Посчитав деньги в кошельке и решив, что новая родня все равно в деликатесах не разбирается, Родриго взял недорогих шпрот, салаки, мороженого хека, еще какой-то подозрительной рыбы в банках, которую продавали за углом павильона, с тележки – что означало давным-давно истекший срок годности консервов.

Со всем этим грузом он вернулся к мосту, перешел его до середины, где был спуск на остров, и уже почти сошел с лестницы, когда из-за бетонного блока появился матерый водяной.

– Это ты, дядя Антип? – удивленно спросил Родриго. Водяной был вылитый будущий родственник – такой же здоровенный, зеленовато-бурый, в клочьях взъерошенных водорослей, с сивой гривой, почти закрывавшей лицо. Но Антип не стал бы так грозно надвигаться на Родриго – они ведь вроде поладили.

– Рыбу гони! – приказал водяной. – Клади сюда, живо!

Родриго хотел было взбежать по лестнице – но сзади на ней уже стоял другой звероподобный болотный житель, с дубиной.

– Рыбу, говорят, выкладывай! – приказал он. – Всю отдашь – отпустим!

– Да подавитесь вы этой рыбой! – в сердцах воскликнул Родриго и, раскрыв сумку, вывалил консервы и мороженого хека на пожухлую прошлогоднюю траву.