Роберт Шекли - Между Сциллой и Харибдой

Мысли о практических материях были непереносимы для Найджела, но пустой, урчащий желудок направил их в утилитарное русло. Оглядевшись, он увидел в апартаментах массу мелочевки, которую мог бы толкнуть на блошином рынке в Куленкуре. Но он не мог заставить себя сделать это. Предположим, обнаружится пропажа омерзительного хрустального графина. В конце концов, она ведь подруга матери! Несмотря ни на какой голод, Найджел не мог вынудить себя украсть что-либо у Эмили, даже если наречь это временным заимствованием. Ему было бы куда легче4 схватить кого-нибудь за глотку в подворотне Монмартра, чем злоупотребить гостеприимством подруги семейства.

И все же голод не тетка, а голь на выдумки хитра. После ряда звонков — выудить франк-другой у Жан-Клода не удалось (тот оказался на такой же мели), остальные знакомые из Парижа выехали (небось тешатся за карточными столами в Дювиле да набивают себе животы в роскошном буфете) — Найджел уселся на софу, закурил (у него еще осталось семь штук «Диск Бле») и смерил взглядом чау-чау Квиффи. Квиффи, не слишком умная даже для собаки, заковыляла к нему в ожидании ласки.

— Квиффи, дорогуша, — заметил Найджел, — ты что-то слишком раздобрела.

Решив, что это комплимент, Квиффи, что-то курлыкнула.

— Посему, — продолжал Найджел, — с сегодняшнего дня ты на диете.

Квиффи отрывисто тявкнула два раза, но эти звуки ровным счетом ничего не означали.

— Но чтобы ты не чувствовала себя одиноко, я сяду на ту же диету. Полбанки тебе, полбанки мне — лучшие собачьи консервы во всем Париже.

И свое слово Найджел свято сдержал. Он уже давно подозревал, что в Париже человек преспокойно может выжить на лучших сортах собачьих консервов. А если и этого не хватит, можно стащить малую толику у кошек.

Чтобы чувствовать себя не так скверно, он напомнил себе, что ел и похуже во время той дурацкой авантюры в Эфиопии, а еще хуже в Новой Гвинее, когда сопровождал Эрика Лофтона, отправившегося добывать неуловимую райскую птицу, а в результате не сыскавшего даже чертовой цесарки.

Уж таков Найджел — никогда не оплакивает свой жребий и не предпринимает почти ничего, чтобы его улучшить. Стоик. Фаталист (не считая вопросов чести). Жан-Клод на его месте обчистил бы всю квартиру, вплоть до мебели и прочего, считая, что если человек дает Жан-Клоду такую возможность, когда тот голоден, значит, он свою участь заслужил.

Итак, обнаженный Найджел полулежал на диване в душных парижских апартаментах Эмили, созерцая древний номер лондонской «Тайме». Красно-золотая вспышка — золотая рыбка вильнула хвостом в аквариуме. Желтый чирик — канарейка в клетке. Уличный шум Парижа, но без аккордеона. Тянет подгоревшим кофе. И вдруг ожил телефон на полированном приставном столике красного дерева на рю Ашгре Бретон близ Сакре-Кер в Париже. Дотянувшись до него с дивана, Найджел снял трубку и по-французски произнес:

— Квартира Шумахер, говорит Найджел.

— Найджел? Это Хоб. Найджел перешел на английский.

— Мой дорогой друг, как приятно слышать твой голос. Полагаю, ты в Нью-Йорке?

— Да, но завтра утром вылетаю в Париж. Рейс триста сорок два, «Эр Франс». Найджел, дела принимают очень славный оборот. По-моему, я смогу оплатить traspaso.

— Вот уж действительно отличная новость, — согласился Найджел. — А то я высушил свои скудные мозги, пытаясь измыслить какой-нибудь способ помочь делу. Но в текущий момент я пал до пожирания кошачьих консервов в апартаментах Эмили Шумахер, пока она ведет la vie bohemienne <Богемную жизнь (фр.)> в Жуан-ле-Пин.

— Если чуток повезет, я смогу внести что-нибудь на счет, когда вернусь. Кто знает, может, в этом году детективное агентство «Альтернатива» даже принесет какой-нибудь доход.

— Слушай, Найджел, ты можешь распоряжаться телефоном там, где живешь?

— В разумных пределах, старина, я моту делать что заблагорассудится, кроме распродажи мебели.

— Я хочу, чтобы ты позвонил Гарри Хэму на Ибицу. Я пытался пробиться к нему, но не застал. Скажи ему, что я возвращаюсь на Ибицу с деньгами по traspaso, и если Богу угодно, то задолго до пятнадцатого июля, когда выходит срок.

— Скажу. Откуда столь внезапно свалившееся на тебя богатство?

— Помнишь Макса Розена? Агента по моделям?

— Да, помню.

— Ну, он заграбастал меня тут в Нью-Йорке. Ему нужно, чтобы одна модель была завтра в Париже. Что-то там насчет важной работы для нее. Модель года и все такое. Он платит мне десять тысяч долларов за ее доставку. Плюс бесплатный билет до Парижа.

Найджел присвистнул себе под нос.

— Тебе что, надо вытянуть ее из тюрьмы или что-то в том же роде?

— Просто она нужна ему в Париже, и он готов заплатить мне, чтобы я позаботился о ее доставке. Не наше дело, почему. Увидимся послезавтра, Найджел. Завтра я вылетаю рейсом «Эр Франс» из Нью-Йорка. Ты все понял насчет traspaso?

— Можешь положиться на меня, старичок. До скорой встречи.

Найджел задумчиво оделся, гадая, не разберется ли в этом деле Жан-Клод. Надо позвонить ему, а потом сразу же браться за traspaso.

Позвонил Жан-Клоду. Тот поднял трубку после первого же гудка. Они договорились встретиться через полчаса. Затем Найджел набрал номер Гарри Хэма на Ибице, надеясь застать его в баре «Эль Кабальо Негро» в Санта-Эюлалиа. И пока ждал соединения, все поджимал губы, покусывал Кончики усов и дергал себя за бороду, раздумывая о Максе Розене и о том, с какой стати тот раз в двадцать переплачивает за услуги Хобу, которого толком и не знает. Это надо обмозговать.

Глава 19

Аврора быстро собрала вещи, взяв чемодан из свиной кожи. Визит к стоматологу она уже отменила. За квартиру надо будет платить только через две с половиной недели. К тому времени станет ясно, сколько продлится пребывание в Париже. Тогда и решать, как быть дальше А пока надо просто попасть туда Она стояла посреди своей прекрасно обставленной квартирки на Восточной Шестьдесят шестой улице близ Ист-Ривер-Драйв, одетая лишь в юбочку, лифчик и розовые шлепанцы, и прихлебывала обогащенный персиковый нектар, якобы восполняющий нехватку витаминов, утрачиваемых при злоупотреблении наркотиками.

Сквозь венецианские жалюзи пробивались косые лучи солнца. За окном пульсировал, рокотал и корчился Манхэттен на свой обычный и неповторимый лад. Аврора стояла перед окном — высокая и стройная даже в шлепанцах без каблука; длинные золотисто-рыжие волосы под Риту Хейуорт в «Даме из Шанхая» небрежно рассыпаны по смугловатым плечам. Она совершенно непроизвольно очаровательно надула полные губы, сказав себе: «Лады, деточка, теперь встает деликатный вопрос о том, как отделаться от Эмилио».