Артур Ярин - Откуда в небе лошади?

– Что давайте?

– Давайте убьем людоеда изнутри, так, чтобы он не взрывался. А когда он… вот тогда и выйдем через рот целые и счастливые.

– М-да, ребята, гуманностью вы не отличаетесь, видимо, подросткам всегда ближе экстремистские взгляды на жизнь, общество и родителей. Понимаешь, Крампон, нет никаких гарантий, что в момент своей безвременной кончины людоед вдруг откроет рот и так с открытым ртом и… Одним словом, предложение отклоняется. Поэтому слушайте меня внимательно. Я выберусь наружу…

– ???

– Не спрашивайте, как я это сделаю, а слушайте дальше. Как только вы почувствуете, что у людоеда начались дикие судороги и его начало трясти, собирайте людей и все, что от них осталось, и спешите к ротовой полости. Там и увидите путь к спасению, точнее, что бы вы ни увидели, выпрыгивайте на свободу.

– Да, – возразил Трататун, – но людоед, по всей видимости, созданье громоздкое и высотное, кто-то может и разбиться.

– Вот поэтому вы с Ясной и остаетесь здесь, чтобы их аккуратно спустить на землю. Вы ведь умеете летать. Все понятно?

– Куда уж непонятней. Будем работать парашютами?

– Да.

– А я?

– А ты, Крампон, как настоящий мужчина, будешь следить за тем, чтобы паника была необременительной для самих же спасаемых.

Мы немного помолчали, и я стала прощаться:

– Ладно, мои дорогие, я вас покидаю.

После этих слов я вышла из шалаша, а за моей спиной не раздалось ни рыданий, ни всхлипов, ни «на кого ж ты нас покинула?!».

Вот так-то. Расставанье прошло в теплой и дружеской атмосфере.

ЗАХОДИТЕ К НАМ НА ОГОНЕК!

В такие минуты поэты сочиняют стихи.

Из шалаша я направилась все к той же ротовой полости. (Ох, надоела мне эта анатомия.) Там, спрятавшись за коренными зубами, я дождалась момента, когда людоед зевнет, и вылетела наружу, где тут же превратила себя в себя большего размера. (Я все-таки в МИСТЕРЕ ИСТУКАНЕ была тринадцатисткой.)

И знаете, что я вам скажу? Очутилась я… В жизни не догадаетесь, где, – В РЕСТОРАНЕ!!!

Я сидела в полутемном зале, тихо играла музыка, и на столе горела свеча. Напротив сидел элегантный мужчинка лет тридцати – тридцати с половиной. Он был в строгом черном костюме. Его голубые глаза смотрели на меня в недоумении:

– Ты… Вы… Материализовалась из воздуха?

– Меня зовут Йо.

– Да, да, очень приятно. Меня зовут П-п-петр.

– Угостите даму вином из спелых одуванчиков, у нас с вами будет долгая, непринужденная, но очень своеобразная беседа.

– Из одуванчиков вино тут нам подадут вряд ли, но, я думаю, вы не откажетесь и от хорошего красного?

– Не откажусь.

Петр заказал вино, песню и мармелад, а я все пыталась понять, в какое это пространство меня занесло. Как говорил один мой знакомый ведьмак: «Если ты проснулся утром и не можешь понять, где ты проснулся, то не исключено, что ты проснулся там же, но вниз головой».

Тем временем Петр налил вино в бокалы.

– За встречу, прекрасная незнакомка!

– За встречу! – ответила я, стрельнула глазками и подумала, какой потоп сейчас будет у тех, кто внутри у этого…

– Ой, а вы случайно не людоед?

Петр так и застыл, как статуя Рабства в Олдинге.

– Не понял.

– Ты мясо лю…

– Нет-нет, не люблю! Я вегетарианец по материнской линии!

Так я и думала, тоже мне Академик. Гнать таких академиков в три подзатыльника ко всем целителям надо!

– А работаешь ты где?

– Как тебе сказать…

– Где?

– Да что ты, как следователь: «Где? Где?» Новый русский я.

– Новый узкий?

– Русский, я! Русский! Просто «р» плохо выговариваю. Картавлю я, понимаешь. А ты кто по профессии?

– Ведьма.

– Что? Из Ведомства, что ли?

– Ага, оттуда и обратно.

Вдруг Петр наклонился ко мне ближе и тоном заговорщика спросил:

– А ты от кого? От Толяна?

– Нет.

– Нет?! От Вована?

– Нет.

– А от кого?!!

– Ты мне не поверишь.

– Поверю.

– Не поверишь.

– Спорим, что поверю?

– Хорошо.

– На что спорим?

– На желание.

– О!

– Что «О!»?

– О! Я согласен! Говори.

– Я от тех, кто живет внутри тебя.

– От бацилл и микробов, что ли?

– Внутри тебя есть целое племя людей. И они в тебе живут. Они очень маленькие и злые и будут еще злее, если ты не выпустишь их наружу.

– А ты не сумасшедшая случайно?

– Не веришь?

– Нет.

– Ты проиграл.

– И что?

– Выполняй желание.

– А спорим, я знаю, откуда ты?

– С проигравшими не спорят, как говорил один мой знакомый пожарник, Зейм Ныч.

– Ладно.

– Можешь посмеяться минуту, что бы ни случилось?

– Ну, могу, а потом?

– Потом посмотрим.

– Ладно.

– Давай.

– ХА-ХА-ХА!!!

И в этот момент началась эвакуация. Изо рта Петра стали выпрыгивать те, кто давно уже хотел выпрыгнуть.

У Петра, конечно же, от удивления открылись не только рот, но и глаза, да так, что я уж побоялась, что они никогда не закроются.

Когда все закончилось, чревяне собрались на край стола, так и не увеличившись в размере.

– Что это? – наконец-то вымолвил Петр.

– Твой страшный сон!

Концовка этой эпопеи была самая что ни на есть прозаическая – я сотворила портал перехода, и мы снова оказались в своем мире, в своем росте, в своем уме.

ПЕШИЙ КОННОМУ НЕ ПОМЕХА!!!

Вот у меня был сумасшедший дядя, который воображал себя одновременно Авраамом, Исааком и Иаковом! Представляете себе, какой шум он поднимал!

ЖИВЫЕ ДУШИ

Этого не может быть! Этого не может быть! Этого не может быть!

В камине тихо потрескивали дрова, за окном неистовствовала метель. Она завывала, словно голодный и неудовлетворенный волк, остервенело наметала сугробы, а мороз делал лица прохожих неприветливыми и негостеприимными.

Был декабрь, и нас в гостиной было пятеро: я, создательница этих строк, моя ученица и верный соратник Ясна, Трататун, личность загадочная и таинственная, и два наших гостя. Вот о них, я думаю, стоит рассказать подробней, ибо если бы не они, то всех этих приключений могло и не быть, и лучше бы и не было. Как говорил один мой знакомый, Шарлот Пригоркс, «не ищи приключений на свой кошелек». Но ближе к сути, плотнее к телу, если хотите.

Первого нашего гостя звали Лукреций из Анатиргии. Это был пожилой жилистый старичок с седой бородой и мыслями такими же седыми, как и его борода. Профессия почтенного старца была чародей. Лукреция часто приглашали на детские праздники, он показывал детворе всякие фокусы, их мамашам дарил цветы, комплименты и свою визитку, а гордым отцам семейств рассказывал последние новости, анекдоты и прочую стратегическую информацию. Это были его профессия и хобби. Ремесло не из лучших, конечно, но и не из голодных, так что до сего момента жил Лукреций счастливой и беззаботной и чем дальше, тем больше беззубой жизнью.