Гильберт Бриссен - Librum Profugi

 Соусейсеки же отмахивалась от моих возражений, и, видимо, твердо решила настаивать на своем. Быть может, возможности узоров интересовали ее гораздо больше, чем мне казалось ранее — или это был вызов ее мастерству. В конце концов, ее старая Роза Мистика была другой, и было бы глупо не изучить новые возможности, хотя бы и на мне.

 Вечером я признал поражение и позволил Соу начать готовиться к ее задумке. Ей предстояла непростая задача — научится использовать отдельные части серебряного плетения, перехватывая управление ими и не мешая остальным взаимодействовать с новым слоем знаков. Я верил в то, что она способна на это — хотя бы из–за того, что эта вера была одним из способов осуществления этого безумного плана. Нужно было всего лишь не задумываться над тем, как Соу будет делать это — а просто позволить ей.

 Странное это было ощущение — присутствие под кожей чужой воли, словно перебирающей рукоятки настройки тонкого прибора вслепую. Знаки иногда начинали мерцать, то и дело по коже пробегала дрожь, а мелкие мышцы подергивались поочередно под искорками ее силы. Соу держала руки на центрах красного и серебряного, левую на сердце, правую на солнечном сплетении, и мягкое тепло расходилось от ее ладоней, хотя я не сказал бы с абсолютной уверенностью, что это была магия. Ее глаза были закрыты, губы беззвучно шевелились — хотя я не знал, что она могла говорить.

 Время шло, и я привык к странному самочувствию, начиная даже слегка клевать носом. Вдруг из рук Соу вырвалось нечто, сравнимое разве что с неожиданно холодным электрическим разрядом, я дернулся — и понял, что полностью парализован. Голова сама повернулась, глаза осмотрели комнату, остановившись на Соу, а затем руки поднялись и сделали несколько сложных движений. Мое тело улыбнулось и неожиданно чужим голосом сказало «На сегодня, пожалуй, хватит».

 Соусейсеки убрала руки и забавным жестом, которого я раньше не замечал, вытерла лоб, словно от пота. Я пошевелил вернувшимися ко мне руками, потянулся, разминаясь после часов неподвижности.

 -​ Я вижу, у тебя все получается.

 -​ Успеем к сроку, мастер. Ты сложно устроен, но знаки помогают ухватить суть — без них я бы могла тебя прикончить, перехватив, например, контроль сердцебиения и разбираясь в том, зачем он нужен.

 -​ Может, ты и подлечивать меня в старости сможешь?

 -​ Сам научишься к тому времени, это не будет особо сложно. А вот с деревом твоим надо будет поработать — как только вернется Лемпика. Суисейсеки тоже не откажется помочь сестренке, надеюсь.

 -​ Точно не откажется. Но в чем проблема? Я могу впустить тебя в свой сон хоть сейчас — и выдумать тебе Лемпику, Аметистов сон или что угодно.

 -​ Не выйдет. Когда ты научился управлять сном, ты создал в нем подвластный тебе участок, запершись от остального пространства, в котором и прячется твое дерево — и многое другое.

 -​ То есть, все не так просто?

 -​ Совсем непросто. И в поход туда мы отправимся еще нескоро — стоит облегчить его заранее извне.

 -​ Ладно, подожду, все–таки более двадцати лет жил с ним и не помер.

 -​ Верно, сейчас и без того есть, чем заняться.

 -​ Что насчет серебра и краски?

 -​ Завтра я буду готова испробовать себя. Проверим на обычных чернилах — если все пойдет по плану, продолжим настоящими.

 -​ Что ж, выспись хорошенько, на тебя вся надежда.

 -​ Не вся, мастер. Тебе тоже придется постараться.

 Соусейсеки все уверенней обращалась с серебряной сетью. Ей уже не нужно было постоянно держать руку на центре узора, чтобы контролировать пучки нитей–паутинок. Пробные рисунки простыми чернилами были достаточно уверенными, но Соу продолжала тренироваться.

 Черные знаки собирались в сложные чертежи на лопатках и на плечах. Извилистые дорожки мелких символов отходили к локтям, слегка поднимались по шее, смешивались с несколькими серебряными «солнечными кругами». Сложнее всего было работать с левой лопаткой, где очень тесно соприкасались черное и красное плетения — над ней и работала Соу, стараясь запомнить расположение узоров на ощупь. Непростая задача, даже для волшебной куклы — я бы точно не справился.

 Наконец, после долгих часов ожидания, она отложила в сторону перо и открыла глаза. Серебряные кисти свисали с ее рук, словно диковинные меховые браслеты.

 -​ Смой чернила, мастер, и приступим.

 -​ Поесть не хочется?

 - ​Потом поужинаем, когда все будет сделано.

 - ​А вдруг голод подкосит мои силы и не даст пройти испытание плетения?

 -​ А вдруг я спутаю ощущения от твоей лопатки с куриной ножкой и нарисую приправы вместо символов Либер Кламорис?

 - ​Убедила, убедила, так и быть, отложим все на потом.

 -​ Постарайся не использовать нити, я расположила их в удобном порядке и…

 -​ Хорошо, не буду, конечно.

 -​ Мне пришлось использовать твою память.

 -​ Надеюсь, ничего важного ты не трогала?

 -​ Не знаю…это была музыка, наверное. Я старалась заменять поменьше. Прости..

 -​ Да ерунда, забудь. Главное, что я не забыл, как ходить или дышать.

 -​ Мастер!

 -​ Да шучу я, шучу!

 У черного был особый запах. Когда Соусейсеки открыла тигель и дом погрузился во мрак, благоухание наполнило комнату нежным облаком. Онемевшее от новокаина тело не чувствовало прикосновений пера, но серебряные нити давали более–менее четкое представление о происходящем. Управлять ими я не пытался, но чувствовал происходящее достаточно хорошо.

 Соу уверенно чертила знаки, постепенно подбираясь к наиболее сложным местам, и чем гуще становился узор, тем более странные чувства охватывали меня. Чувство времени пропало — я не знал, как долго нахожусь в темноте, ощущая лишь прикосновения к самому себе. Мысли, до этого теснившиеся нестройным потоком, стали вялыми и вязкими. Усталости тоже почему–то не было, хотя я и держал расправленные в стороны руки уже…сколько? Быть может, мгновение? Или века?

 Я почувствовал, как смешиваются узоры на правой лопатке — серебро задергалось, выходя из–под контроля Соусейсеки, но вместо того, чтобы удерживать его, она выпустила нити и ловко подхватила пучок из другого «солнечного круга». Освобожденные паутинки, казалось, зашипели, бросаясь в сплетение с черными знаками — а затем я провалился в их трясину.

 Это было похоже на падение в сердцевину черно–белой воронки — даже голова закружилась в приступе морской болезни. Свет резал глаза, и пришлось зажмуриться, ожидая продолжения. Продолжения, которое не замедлило наступить.

 Я парил в переливающихся искрами облаках, медленно опускаясь вниз. Позади осталось буйство вращения, и тошнота почти прошла.

 Спустя еще несколько минут ноги мои коснулись изрезанной причудливыми завитками красной тверди, и было просто догадаться, что Соу добралась до левой лопатки. Место, в котором я очутился, было похоже на поверхность огромного клубка тонких ниток, спутанных в невероятный узел. Широкие и узкие полоски черных и серебряных знаков падали с неба, словно струи безумного ливня и исчезали в порах багряной поверхности. Странное место — и что в нем делать мне?