Лана Тихомирова - Неосторожный гений

- Понимала. До того момента, как ты убил отца и очернил его имя! Я долго пыталась понять, почему ты так поступил?

- И поняла?

- Частично. Ты просто показал свое истинное лицо. Ты рад был его убить, ты просто раньше притворялся.

- Лянка, послушай. Я понимаю, что ты винишь меня в смерти отца. Вспомни, в каком я был положении, когда нас нашли. Я был прикован цепью к стене. И не только я, но и Брижит, и Виктор. А что его люди сделали с бедным Виктором? Я защищал себя и тех двоих. У меня всю жизнь не было братьев и сестер, а когда я повзрослел, сразу появились две сестрички. Первая из них ты. Мне жаль, что я его убил…

- Молчи! - Лянка схватилась за голову и бита, это была она, возвысилась над головой, как некая болезненная опухоль, - ты не можешь понять, ты все врешь! Отец любил людей, все, что он делал, он делал только ради людей… Если он считал, что так нужно, значит, так было нужно!

- Лянка, - доктор сделал два шага вперед и остановился, - не хочешь признавать фактов, не признавай, но прошу тебя, не считай меня своим врагом. Я не враг тебе и твоему отцу врагом не был, - ван Чех понимал всю безысходность дела, все его доводы потонут в разрывавшем Лянку безумии. Все было ясно, как на ладони.

Бедняжка тяготилась тем, что единственный любивший ее человек - мать, почила рано. Отец с детства не проявлял к ней уважения и любви. Лянка старалась сделать все, что угодно, но когда благодаря Фрейду поняла, что придется отрастить пенис (а это было уже не в ее силах), то оставила все тщетные попытки заслужить любовь отца.

В ее жизни был только один мужчина, давший отцовскую любовь маленькой бедной Лянке. Молодой доктор ван Чех. Потом он пропал, но Лянка-то его не забыла. Комплекс Электры расцвел в ней пышным цветом. Всю любовь, которую она адресовала доктору, на время пришлось отдать отцу.

Появившись снова в жизни Лянки, доктор уже не принес ей ничего хорошего. И дело было не в том, что кто-то плох, а кто-то хорош. Время меняет все и расставляет на свои места. Это было понятно доктору. Единственное, чего он боялся, что Лянке этого уже не понять, возможно, никогда.

- Чего ты хочешь от меня? - доктор попытался перевести разговор в более продуктивное русло.

- Я хочу, чтобы кто-то разделил со мной мою боль, - ответила Лянка.

- Это заученная фраза, - доктора это совсем не нравилось, слишком большая разница была между словами и действиями, - На самом деле ты просто хочешь меня убить, так?

- Ни слова!

- Отца нет. Я раскаиваюсь, что мне еще сделать? Ты пришла сюда мстить, не так ли? - ван Чех чувствовал, как натягиваются струнами его нервы, он терял контроль.

Сейчас, пожалуй, самое время проверить поговорку о том, что лучшая защита - нападение. Лянку необходимо было провоцировать, - Тогда убей меня. Жизнь за жизнь, ты больше никак не сможешь мне отомстить!

Несколько минут Лянка была оглушена и потеряна: она, наконец, поняла свою ошибку.

Доктор сделал несколько шагов вперед. Его слепили два софита. Становилось жарко. Об пол с металлическим стуком ударилась бита. Лянка как-то обмякла.

Доктор недоумевал. Оказывается, не так уж и решительно она была настроена, что удалось легко ее сломать. Лицо ее было безразлично ко всему, но опущенные руки, плечи, вся поза говорила о том, что она покорна всему, что с ней случится.

- Ты думаешь, что нужно было на самом деле украсть их, - доктор оказался всего в десяти шагах от нее, - и неплохо было бы убить всех у меня на глазах, чтобы я до конца жизни мучился тем, что по моей вине погиб не только твой отец, твоя семья, но и моя тоже. Ты ведь этого хотела? - до Лянки оставалось всего пять шагов.

Плечи ее затряслись судорожно, то ли всхлипы, то ли смех слышал доктор. Скорее всего, это было и то и другое. Ван Чех подходил осторожно, потому что до конца не верил в сломленность Лянки.

На минуту он задержался возле деревянных в человеческий рост кукол, на них криво были посажены парики. От пустых гладких, чуть выпуклых лиц его пробрал озноб.

Доктор медленно повернулся к Лянке, ему показалось, что все происходит в вязком полусне, от которого не избавиться, пока не ущипнешь себя побольнее.

Девушка, закрыв лицо руками, опустилась на колени. Ван Чех какое-то время стоял в недоумении, необходимо было уговорить ее выпустить его, а лучше выйти вместе с ним.

Он пустился рядом с ней на колени и едва коснулся макушки рукой. Лянка не возражала. Доктор положил свою широкую ладонь на русые, чуть золотистые волосы девицы дер Гертхе.

Вдруг самого ван Чеха как будто прошило током. Доктор отдернул руку, ему показалось, что Лянка тихо смеется над ним. Доктор прислушался. Лянка не смеялась, а отчаянно шмыгала носом.

Ван Чех вновь положил ей руку на голову и погладил, как иногда делал, когда она была еще ребенком. Лянка мягко подалась вперед, и доктор охотно ее обнял. Ей необходимо было найти успокоение, чтобы отец любил ее, за то, что она его дочь, а не за что-то еще.

Лянку трясло. Ван Чех снял свое пальто и накинул ей на плечи. Стоило ему снова обнять ее, как доктор почувствовал болезненный укол в живот. Он, было, дернулся, но Лянка крепко держала его, а потом резко отпустила.

Ван Чех упал на одну из кукол. Он приподнялся на локте, его тело наливалось свинцом. На рубашке доктора выступило небольшое пятнышко крови. Все, что смог увидеть доктор, крохотное пятнышко крови, и смеющееся лицо Лянки, державшей в руках шприц с длинной иглой.

- Еще ничего не кончилось, доктор. Все только начинается! - злорадствовала дер Гертхе.

Ван Чех не смог больше держать себя на локтях и, обессилев, опустился на пол. Глаза его закрывались, но до последнего он заставлял себя не спать, а встать. Тьма все равно наступила быстрее, чем ожидал доктор ван Чех.

Глава 12.

- Доктор, я - мявля.

- Кто? - спросил старик, больше похожий на лесника или лешего.

- Мявля, - голос говорил басом, с едва ли узнаваемыми интонациями. Кто говорил, мне видно не было, все застилал сплошной белый свет.

- И давно это с вами? - спросил леший.

- С полгода уже как, - отвечал бас.

Из света стали проступать неправдоподобные очертания фигуры. На голове был надет колпак настолько огромный, что человек, одевший его, должен был передвигаться с большой опаской, особенно в ветреные дни. Фигура так же обладала мощными плечами, длинными руками с широкими ладонями. Общее впечатление было, что перед лешим сидел физически очень сильный человек. Вот что он был одет, мне видно не было. Странно, что меня не беспокоило, что собственно такое - "мявля".

- Снимите вахню с головы, и все пройдет! - улыбнулся леший.

Фигура проступила передо мной явственно во всех деталях. Я видела профиль мужчины. Особенно выделялся прекрасно вылепленный гордый нос, переломанный в нескольких местах. Тонкие губы его обнажили в улыбке крепкие белые ровные зубы. На подбородке кудрявилась черная бородка. Все остальное видно я не видела, так как на голове у человека была безобразных размеров рыба. Рыба была живая, серебрилась чешуей, моргала глазами, только что не была плавниками и хвостом. Жабры ее плавно двигались, словом рыба чувствовала себя комфортно.