Наталья Бульба - И осталась только надежда

И все-таки, была в моих рассуждениях какая-то неправильность, не позволяющая мне сделать тот окончательный вывод, после которого Вилдор станет лишь моим предшественником, оставившим после себя запутавшийся в противоречиях мир и весьма хрупкую надежду на будущее.

— За сутки до появления Храма, ты прикажешь перекрыть все порталы в другие миры. Накопители и кристаллы настройки должны быть закрыты в хранилищах, под контролем самых мощных блокираторов. Твоя резиденция должна быть эвакуирована, защита на максимуме.

— Кристалл управления находится здесь? — Я опять был готов совершить ошибку, забыв то, в чем уже неоднократно убеждался. Вилдор умел чувствовать, но если с кем и позволял себе проявлять эмоции, то не с тем, кто, по его мнению, в них не нуждался.

Я же… просто завидовал той открытости, с которой одаривал сыновей своей любовью Арх» Онт.

— Здесь. Коды доступа я тебе дам, но только взамен на клятву, что ты в точности выполнишь все, что я скажу.

Мне ничего не оставалось, как рассмеяться. Он создавал мнение о себе и разрушал его с такой легкостью и изяществом, что этому оставалось только позавидовать. При этом оставаясь все также непостижимым. Жаль, что он так и не понял: для того, чтобы добиться своих целей есть и другой путь.

Впрочем, я мог заблуждаться и на этот счет.

— Мне расценивать это как недоверие или беспокойство?

Мои смех и ирония не произвели на него впечатления. Или… я мог гадать, сколько угодно, пытаясь разобраться в том замысле, в котором я был пусть и важной, но одной из многих фигур, и раз за разом приходить к неверному решению.

— Как предосторожность, — ответил он спокойно, не смущаясь тем, что теперь я посматривал на него с искренним интересом.

Вилдор был непредсказуем, вызывая этим безотчетную ярость. Пока не наступал момент, когда ты вдруг начинал ощущать странную притягательность той игры, которую он вел.

— Считай, что она у тебя есть. Что еще?

— Кто, — поправил он меня. — Таши в это время должна находиться рядом с тобой.

— Ей грозит опасность?

На тревогу, которая прозвучала в моем вопросе, отец ответил мне укоризненным взглядом. Но испытывать моего терпения не стал.

— Исходя из прогноза, сделанного Сартарисом, есть вероятность, значительного скачка в магическом фоне Дарианы. А ваша пара вполне способна его нейтрализовать.

Пришлось спросить о том, о чем я хотел бы умолчать.

— У меня есть подозрение, что Таши беременна. Эти события могут повлиять на будущего ребенка?

В ответ — глубокий вздох, от которого в моей голове появляется множество не самых приятных предположений, но его рука тяжестью ложится на плечо еще до того, как я начинаю просчитывать возможные варианты своих действий.

— Я не собирался тебе об этом говорить, рассчитывал, что она должна сказать об этом сама, но это уже не подозрение. — Мой напряженный взгляд он словно и не замечал, говорил спокойно, с непривычной ленцой, которой я никогда раньше не слышал в его интонациях. — Расчеты говорят об этом однозначно, как и о том, что угрозы для беременности нет.

— А о том, кто родится? — Я не собирался скрывать от него свои радость и облегчение. Пусть это и не могло соответствовать образу бесстрастного ялтара. К тому же, своим вопросом я заверял, что нисколько не сомневаюсь в его способности не допустить гибели миров.

— А о том, кто родится, — его лицо на мгновение смягчилось, но в этой мимолетности была и непонятная мне горечь, — ты узнаешь, когда придет время.

Наверное, впервые в своей долгой жизни мне хотелось, чтобы это день наступил как можно скорее.

Но это не помешало мне задать свой следующий вопрос. И хотя особого значения он не имел, любопытство, и не более, оценить, насколько он оказался важным, смог уже довольно быстро.

— Первым, кто встретил Единственную, был Тинир?

Я не хочу жить! Я настолько не хочу жить, стремясь лишь к одному — провалиться в обещающую покой темноту, что отказываюсь замечать светлое пятно над головой, хоть оно и продолжает приглашающее мерцать, играя бликами.

Моя грудь разрывается от потребности сделать вдох, так же, как я сама разрываюсь между небытием, в котором закончится все, что меня терзает, и ощущением неправильности этого решения, болью, холодом, пустотой….

Я не хочу жить!

Очередной удар по лицу вышиб из моей головы все мысли, а рот наполнился горячей кровью, стоило мне только признать этот факт и обрадоваться.

— Дыши, забери тебя Хаос, дыши!

Мне хотелось крикнуть, что я не хочу, умоляя прекратить этот ужас и позволить мне умереть, но вместо голоса из саднящего горла вырвался хрип, а потом пропал и он, а в приоткрытый рот хлынула вода, утягивая за собой в бездну.

— Ты сделаешь, как я хочу! Ты слышишь меня, Алинэ?

И хотя я четко слышу эти слова, пусть и доносящиеся словно издалека, на них накладываются другие: «Доченька! Алена!»

В памяти всплывает испуганное лицо мамы, затем появляется ощущение того, что что-то падает мне на лицо, а когда попадает на губы, я явственно ощущаю соленый привкус.

Слезы?

А потом в душе рождается ужас, в котором калейдоскопом смешиваются детские воспоминания: река, песчаный берег в нескольких шагах от меня, смеющиеся мама и папа, радужные брызги, я делаю шаг в сторону, чтобы уклониться от них и….

Дно исчезает из-под ног и надо мной сгущается мгла, светлое пятно, становящееся с каждым мгновением все более неуловимым и вода, которой я захлебываюсь, пытаясь крикнуть.

— Дыши, Алинэ, дыши!

Холод вокруг, холод в душе и пусто….

— Я не хочу….

Но это уже больше похоже на шепот, потому что тело, вопреки моему решению, стремится наверх, к солнцу, воздуху, жизни. И вода расступается, выпуская меня из своего плена, возвращая боль, раздирающий горло кашель, неприятный привкус и тепло, к которому я неосознанно тянусь, наперекор живущему во мне стремлению съежиться и вновь погрузиться во тьму.

Зубы выбивают мелкую дробь, мокрая одежда вызывает не просто отвращение, потребность избавиться от нее, чтобы я могла плотнее прижаться к тому, от кого веет надежностью и жаром, который согревает, но не обжигает.

Я скрюченными пальцами пытаюсь сорвать ее с себя, но они не слушаются, соскальзывая по мокрой ткани, и я захлебываюсь бессильными слезами и воем. И затихаю, неожиданно осознав, что мое желание исполнилось и тогда позволяю себе упасть в эту безопасность, в пьянящий аромат силы и четкий ритм, который ощущаю каждой своей клеточкой.

Вырывает меня из состояния покоя разговор. Его смысл остается недоступным — беседа ведется на незнакомом языке, но то, что говорят обо мне, сомнений не вызывает.