Наталья Резанова - Дети луны

Странник пробежал вдоль стены. Определил, какое из темных зданий — конюшня. Дверь была приоткрыта, за ней слышался густой храп. Странник взял было прислоненные к стене вилы, но тут же передумал, поставил на место. Слегка подтолкнул тяжелую дверь, она чуть-чуть подалась — все-таки достаточно, чтоб он мог проникнуть внутрь. Перешагнул через спавшего на соломе конюха, беззвучно прошел в глубь конюшни. Из темноты глядели на него глаза лошадей. Какое-то чувство, природу которого он не смог бы объяснить, вело его дальше. Одно из стойл оказалось пустым. Значит, это он искал? Слишком ненадежно убежище… Вскарабкавшись, он заметил в самом углу вырубленное в стене маленькое квадратное окошко, заткнутое паклей. Странник взобрался по бревенчатой стене вверх, вытащил паклю, просунул в окошко голову, а затем протиснулся сам. Это был амбар, где хранилось зерно. По крайней мере, здесь никого нет. Вначале, неизвестно на чем держась, Странник умудрился вновь заткнуть окно и рухнул на гору ячменя. Вот и славно. Нахлебался воды, теперь можно и пожевать. Откатившись к дальней стене, он закопался в зерно по самую шею. Тоже способ согреться. Для больного лихорадкой вряд ли полезно разгуливать в мокрой одежде. Он позволил себе немного расслабиться. Вот здесь он пересидит до вечера, ночью все сделает, а потом выберется под какой-нибудь телегой. Главное — он здесь. И беречь силы.

Однако отдыхать ему пришлось недолго. Сперва до него донеслись звуки заутрени. Причем весьма отчетливо — видимо, церковь находилась совсем близко. После этого во дворе началось движение. Он слышал множество голосов, цокот копыт и грохот колес по камням двора. Наконец, открыли и дверь амбара. Входящие рабы загружали зерно в мешки, чтобы, по всей вероятности, нести его на мельницу. Странника, зарывшегося в своем углу, никто не заметил. Он прикидывал — может, вылезти сейчас, взять мешок и пройти через двор? Не стоит. Предположим, на лицо не взглянут, так одежда слишком добротна для раба и, опять же, сапоги. А сапоги снять нельзя. К тому же он заметил, что в одном месте на крыше доски сбиты не плотно, и решил попробовать раздвинуть их ножом.

Так он и сделал, когда наступил вечер. Выбрался на крышу, вытянувшись ничком, удостоверился, что кругом безлюдно. Амбар примыкал к какой-то другой службе, откуда можно было перебраться к стене донжона. Эх, кабы веревка! Ничего, до сих пор обходились…

Чувствовал ли он страх? Нет, он слишком был занят для этого. Ни когда лез по стене. Ни когда пробирался по узким переходам, стараясь сориентироваться. Насторожил его только звон колоколов. Ведь вечерня уже была. Но тут же вроде монастыря! Черт бы побрал их ночные службы! Лучше бы они по ночам беса тешили, честное слово. А сейчас они всей толпой повалят в церковь. Это соображение придало ему силы. Вокруг были лишь голые стены, спрятаться некуда.

А монахи шли, все, как на подбор, — высокие, рослые, широкоплечие, шли, по уставу опустив глаза, склонив головы в коричневых капюшонах, и поэтому не видели Странника, распластавшегося на потолочной балке.

Он дождался, пока монахи прошли. «Не так уж их много. Однако Белфрат — только один из орденских замков». Спрыгнул вниз. «Да, вот уже и по потолкам ходим, не то, что по отвесным стенам». Побежал по коридору дальше, оказался перед узкой лестницей, поднялся вверх (церковь, как он определил, располагалась ниже) на пролет. Там была небольшая площадка, напротив лестницы — ниша со статуей святого, какого — Странник не обратил внимания. Он осторожно выглянул из-за угла. По освещенному коридору к лестнице шли двое. Они были уже совсем рядом. Обычный человек вряд ли бы поместился между статуей и стеной, но Странник втиснулся. Те двое остановились у лестницы, продолжая разговор. Первая же фраза заставила Странника напрячь слух.

— Меня беспокоит отсутствие известий от брата Визе, — сказал старший, тот, что повыше ростом. Капюшон его был откинут, в посадке седой головы — ничего смиренного, смуглое лицо в морщинах. На шее у него висел тяжелый золотой крест, печатка на перстне обведена зубчатой каймой, на ногах — башмаки из красной кожи. Странник догадался, кто это, — Формоз Расе, отец Формоз, Великий приор Белфрата, правая рука Магистра.

— Я полагаю, что он задерживается в Восточных землях. Ты помнишь, отец Формоз, я предупреждал, что приор может заупрямиться, — ответил второй довольно тихо. Он был невысок и сухощав, перебирал четки, к поясу его была прикреплена связка ключей.

— Завтра пошлем туда гонца с увещеванием. Нужно, чтобы к приезду Великого Магистра все было улажено. Кстати, брат Балтазар, куда ты положил последнее письмо Лотара?

— Туда же, куда и прочие, — в ризницу. Мы будем еще нынче работать?

— Не знаю, брат. А сейчас посвятим наши мысли Богу.

Они спустились вниз, и вскоре, словно из преисподней, загремели раскаты мужских голосов. Странник стоял, дыша пылью и известкой, пения он не слушал, он ждал, когда оно кончится. Цель, ради которой он влез в этот ров львиный — нет, в гадючью нору, — была близка. Когда служба кончилась и братия разошлась по кельям, Странник вернулся вниз. Он понимал, что в ризницу сможет проникнуть только через церковь. А церковные врата не должны запираться. Или нет? Они не были заперты. Пока что. По церкви ходил молодой служка, подправлял фитили свечей, лицо его выглядело сосредоточенным до глупости. Странник у него за спиной взлетел на хоры, улегся там, обождал еще. Нужно успеть. Сегодня, сейчас. Иначе он уже не выйдет отсюда… Ушел. Странник соскочил вниз, мгновение повисев на руках, и бросился к алтарю. Через алтарную дверь (Господи, грех-то какой! Ничего, Господи, я отмолю, они хуже моего грешны) проскользнул внутрь. И вот, наконец…

Да, он здесь, и все-таки главное еще не сделано, а это все равно что ничего. Искать надо. Искать.

Перед иконами горели лампады, и в их неверном свете все кругом мерцало и плыло. Статуя Христа-младенца, словно облитая рубинами и сапфирами, золотые причастные чаши, пиксиды и дарохранительницы (обет нищеты ордена! И ведь это только ризница), тяжелые сундуки с облачениями. Где же они хранят эти письма? Не может быть, чтобы в сундуках, они же не бабы здесь… Он осматривал дюйм за дюймом, движения его Рук были быстры, но не лихорадочны. Квадратный свинцовый ларец оказался спрятан не так уж тщательно — за образом святого Маврикия. Странник злорадно ухмыльнулся — поручили охрану покровителю ордена, не нашли никого надежнее! Ларец весил немало, пришлось поставить его на сундук. С помощью ножа Странник вскрыл замок, начал рыться в пергаментах. Ах, если бы было время все это просмотреть! И побольше света. К тому же большинство документов было составлено на латыни, которую Странник успел порядочно подзабыть… Вот! Целых два письма с печатью барона Лотара — доказательство измены одного из королевских любимцев. А это что? Список земель, долженствующих признать главенство ордена. Ну, про Вильман Странник уже знал. Книз само собой… но эти попы разевают пасть почти на все Северное побережье, которое искони было владением Арвенской короны! Странник засунул прочитанное за пазуху и хотел смотреть дальше, когда услышал звук поворачиваемого в замке ключа. Опасность пришла не со стороны алтаря, как он мог опасаться. Открывали наружную дверь. Тихо вошел ключарь брат Балтазар. Перекрестился, стал осматриваться, возможно, заметил кое-что не на месте, но тут Странник, стоявший за полуотворенной дверью, ударил его ларцом по голове. Старик без звука повалился на пол. Из выпавшего из рук лазутчика ларца грудой высыпались письма, договора и планы. Странник схватил две ближайших к нему чаши, молниеносно сгреб их к себе в котомку и, наклонившись, начал стягивать с ключаря рясу. Повернул голову и замер. В дверном проеме стоял парень в дерюжной рубахе и штанах, босой, с железным обручем на шее и короткими свалявшимися волосами.