Шавина Виктория - Научи меня летать

- Эй, слизистый, - широко улыбаясь, бросил он. - Ты там поосторожнее. Обивку-то не измажь.

Хин нахмурился, поведение летня его настораживало. Неожиданно Тадонг взвыл и схватился за ногу. Мальчишка встревожено посмотрел на пол, пытаясь понять, что произошло, но ничего не смог разглядеть в полутьме.

- Ещё что-нибудь? - с сильным акцентом спросил уан.

Хин взглянул на летня. Лицо мужчины кривилось от боли.

- Нет, - выдавил он.

Червь, ободрившись, удобнее устроился на сидении.

Хин был уверен, что турнир окажется похожим на праздник, иначе зачем бы Тадонг стал так наряжаться. Всю дорогу мальчишка представлял, как будут развеваться яркие флаги и сверкать копья, как воины станут демонстрировать свою доблесть в поединках. Он жаждал запомнить их движения, смертоносные, чёткие и невероятно сложные, с тем чтобы, может быть, однажды повторить. Хин мысленно подгонял время, спеша оказаться среди нарядных людей, пришедших увидеть великие свершения, поддерживать победителей восторженными криками, сопереживать побеждённым.

Тадонг выбирался из кареты с медлительностью древнего старца. Мальчишка не стал тратить время на ступеньки - спрыгнул на землю и обежал экипаж кругом, забыв об усталости и боли в спине. То, что он увидел, поразило его.

У подножья невысокого холма приютилась деревенька. Такой бедности Хин не видел даже дома: шесть хижин, обветшалые и заброшенные, казались безумными старухами-великанами. Их волосы выгорели на Солнце, спутались и облезали клоками, их платья износились и потемнели от дождя и ветра.

Больше сотни людей, столпившись между хижинами, с любопытством смотрели, как один человек бьёт другого дубинкой посреди площади. Шестеро благородных ярким пятном выделялись среди копошащейся массы простолюдинов - их надёжно отгораживала от неё живая стена из отборных воинов, стоявших плечом к плечу. Каждый держал в руках копьё, а за поясом у них были длинные изогнутые ножи.

Тадонг, прихрамывая, подошёл к Хину. Торжество на его лице сменилось растерянностью и унынием. Уан остановился неподалёку и что-то проговорил, червь ему ответил. Келеф стал спускаться с холма, подобрав подол, Хахманух последовал за ним, держась на шаг позади. Тадонг окликнул кучера и захромал следом. Хин догнал червя и тихонько спросил:

- Что он сказал?

- Пора идти, - откликнулся лятх.

- А, - разочарованно протянул мальчишка.

Червь вздохнул.

- Пустыня поглощает деревню, вот что он сказал. Это гиблое место, и даже монстры обходят его стороной. А я ответил, что те, кто пригласил нас сюда, знают всё, и пытаются нас напугать.

Чужие уаны заметили гостей и поднялись из удобных кресел, стоявших в один ряд на возвышении. Воины расступились, грубо расталкивая зазевавшихся слуг. Во взглядах шестерых правителей Хин читал жестокость и хитрость. Он подумал, что должен как-нибудь присмотреться к глазам Келефа.

Избиение на площади продолжалось, толпа слуг и охранников громко кричала, и мальчишка не слышал в их голосах осуждения, только азарт и восторг. Он не знал, чем провинился несчастный, истекавший кровью в пыли, но в один миг он понял, что доблестные и благородные воины существуют лишь в его фантазии. Улыбающиеся уаны могли без предупреждения выхватить ножи, сделать охране всего один знак или кликнуть каждый свою свиту - та со звериным удовольствием разорвала бы на куски всех, кто не угодил её хозяину. Хин заметил, как нервно сокращаются сочащиеся слизью кольца червячьего тела, как обильно потеет и глупо улыбается Тадонг.

Лица уанов стали размытыми пятнами, а небо и песок сияли так, что их свет обжигал глаза, и никакие образы уже не достигали сознания - оглушённое, оно погрузилось в тишину и тьму. Но блаженному забытью не суждено было длиться долго. Тотчас, как показалось Хину, вернулись голоса: теперь это были редкие выкрики и назойливое жужжание десятков ленивых бесед. Потом он ощутил, что чья-то лёгкая рука, едва касаясь, лежит на его плече. Площадь опустела, но люди не расходились. Эффектный мужчина, одетый как положено уану, с недоброй, но чарующей улыбкой говорил:

- … настоящая беда. Уже третий год дождей выпадает так мало, что приходится прибегать к искусственному орошению полей. Мой далёкий предшественник боролся с падением урожайности методами, за которые мы по сей день вспоминаем его добрыми словами. Он велел призвать благословение Кваниомилаон на пустовавшие земли у речных берегов, снял несколько хороших урожаев и был так доволен, что учинил войну. Тем и закончились его начинания. Основать поселения у новых пашен он не успел, а после всех сражений его преемник не осмелился обязать людей обрабатывать землю за десяток велед от деревни. Конечно же, ему и голову не приходило, что дожди будут вымывать рыхлую почву. И что досталось мне? Обмелевшие реки с мутной водой и земля, уже ни к чему не пригодная.

Хину история не показалась интересной, но голос незнакомого мужчины, низкий, властный и весёлый, было приятно слушать. Чужой уан стоял рядом с Келефом, ожидая, пока воины поставят ещё одно кресло. Как только те отошли, закончив работу, рука на плече у Хина ожила: слегка надавила на ключицу и соскользнула, подтолкнув мальчишку направо. Тот понял, что его прогоняют, и, разглядев в указанном направлении Тадонга, стоявшего рядом с воинами, пошёл к нему.

Сил'ан опустился в крайнее справа кресло. Его единственным соседом оказался молчаливый мужчина, назвавшийся Парва-уаном. Марбе, до тех пор любезно развлекавший Келефа пустым разговором, вернулся на своё место в центре и принялся столь же увлечённо и легко болтать с двумя другими уанами: Теке и Роберой.

Турнир проходил так, точно у него не было ни правил, ни распорядителей. Разные люди, быть может, наследники уанов, выходили на площадь, когда им вздумается, и бросали вызов другим. Оружием были дубинки, ножи или копья. Иные смельчаки осмеливались вызывать на поединок и самих уанов. Так, один юнец указал на Марбе. Уан поднялся, отвёл за спину золотистые локоны и спустился с возвышения. Воины расступились, пропуская его.

Сил'ан казалось, что он смотрит тщательно отрепетированную постановку: ни один человек пока не отказался от вызова, уаны всегда побеждали. Так Марбе легко увернулся от удара ножом, направленного ему в живот и полоснул противника по запястью снизу. Тот выронил нож и пропустил ещё один удар: уже обагрённое кровью лезвие вошло ему в бок и прочертило широкую полосу по спине. Смельчак зашатался. Марбе с силой ударил его ногой в колено, и человек упал на песок. Если он и кричал, то его голос заглушили восторженные вопли толпы.

Из всех уанов лишь Парву и самого Келефа не вызвали ещё ни разу. Сил'ан чувствовал аромат ожидания в воздухе: что-то было заготовлено на конец турнира. Тело побеждённого унесли, Марбе-уан вернулся на своё место, с улыбкой сетуя, что пятна крови испортили его любимую рубашку. Его слова встречали улыбками, как если бы такие жалобы считались правилом хорошего тона.