Светлана Багдерина - Люди и монстры

На следующий день всё повторилось заново, только останавливались они почаще. Теперь дорогу то и дело пересекали проселки, и на каждом перекрестке Фалько спешивался и долго и тщательно изучал следы, иногда проезжая вглубь сельских дорог по полдистанта и более. Несколько раз в этот день им встречались люди — тройка крестьян на повозках, путники с узлами, лечуха с ученицей, спешившие из деревни в лес за кореньями — и у каждого из них гардекор выспрашивал, не видали ли они или не слышали про четырех верховых, из которых двое — на белых пони. Люди думали, вспоминали, морща лбы и почесывая в затылках, или говорили, не задумываясь — но ответы их были всегда одни и те же: не видели, не слышали, не помним.

С каждым прошедшим часом Фалько мрачнел всё больше, хотя Найз позавчера еще думал, что такое было едва ли возможно. Когда мальчик уже решил, что ночевать им снова придется под открытым небом, на горизонте показались дома. Двухэтажные, с красными кирпичными боками первого этажа и белеными — второго, видные чуть ли не за дистант даже в подступающей темноте, больше всего они напоминали ему о Плекате, оставленной четыре дня назад. Но это ведь не могла быть?..

— Плеката, палкой в глаз! — подтвердил его мысли Фалько и присвистнул, подгоняя Армасара. Гри, не желая отстать от товарища, тоже наддал ходу, и на площадь собраний, где располагалась единственная гостиница деревни, всадники вылетели как вихрь, распугивая кур, детей и кумушек у фонтана. Правда, драматизм их появления был слегка испорчен самим Найзом, свалившимся с жеребца под ноги переполошенным женщинам — но с этим мальчик ничего поделать не смог при всем желании.

Пока он поднимался, стиснув зубы и делая вид, что ему отнюдь не хочется остаться ночевать на том месте и в той позе, в которой его приняла мостовая, Фалько вернулся из гостиницы. Пешком. Вид его был угрюмым донельзя.

Увидев мужественные потуги своего подопечного, он молча взвалил его на плечо, взял под уздцы утомленного Гри и зашагал обратно.

— Что с Белкой?

— Не было. Ни ее, ни Лунги, ни посыльных.

— И что теперь делать? — Найз завозился, пытаясь вернуться на землю. Фалько бросил поводья конюху и бережно опустил мальчика на крыльце «Вечнозеленой».

— Заходи. Позже поговорим, — скупо произнес он.

«Позже» настало утром.

Разбуженный первыми лучами солнца, Найз открыл глаза и увидел, что выбритый и одетый гардекор стоит у двери с дорожной сумкой в руке.

— Отдыхай, восстанавливайся, — слегка натужно улыбнулся он оруженосцу. — Я скоро вернусь.

— Ты куда?! — Найза подбросило, как пружиной.

Фалько помялся, точно сомневаясь, говорить ли — но сказал:

— В замок.

— Белка?..

— Думаю, она там, — улыбка медленно сползла с лица Фалько. — Они выехали. Они никуда не приехали. Они не сворачивали с дороги. Их не съели очередные монстры…

— Откуда ты знаешь?

— Сбруя осталась бы. И копыта, — съязвил гардекор.

Найз сконфуженно хмыкнул и принялся одеваться. Одеревеневшее за ночь усталое тело не желало повиноваться, вопя всеми мышцами и суставами при малейшем движении, но паренек, стиснув зубы, не давал ему поблажки.

— Но может, произошло что-то еще? — не желая признавать, что все варианты исчерпаны, предположил он.

— Что? Радетель забрал их живыми на небо? Вместе с посыльными и конями?

— Посыльных не взял бы, — губы мальчишки покривились в невольной улыбке.

— Я тоже так полагаю. И это оставляет нам только одно. Они вернулись в замок, когда караван ушел.

— С ними что-то случилось?

— Случилось, — подтвердил Фалько. — Только не с ними, а с нами.

И вдруг грохнул кулаком об косяк:

— Провели идиотов, вот что случилось! Палкой тебе в глаз и локоть в глотку, са Флуэр! — рявкнул он и выбежал в коридор.

Найз сунул подмышку куртку, сорвал с гвоздя пояс с мечом и кинжалом и бросился вслед:

— Подожди! Я с тобой!

Белка остановилась на пороге и окинула придирчивым взглядом предоставленные им с Лунгой покои. Что бы граф ни говорил, а для гостей они были бы готовы лишь через день интенсивного отмывания, протирания, выбивания и проветривания. Пыль — вездесущая хозяйка этих двух унылых комнат — не лежала только у них под ногами и лишь потому, что сквозняк, поднявшийся при открытой двери, вынес ее в коридор.

— Вам была оказана большая честь. Это апартаменты покойной супруги его сиятельства, — прочитав в молчании неодобрение, с упреком проговорил за ее спиной один из волков. Дрепта или Станга — она не успела и не захотела запомнить.

Если гвардеец надеялся воодушевить этим гостью или внушить благодарность к его сиятельству, то попытка не удалась.

— Пахнет так, будто ее тело забыли отсюда убрать, — еле слышно пробормотала девочка.

— Белка, это грубо и не достойно тебя, — укоризненно прошептал ей на ухо Лунга. — К тому же в дареном кошельке деньги не считают. На полу в общем зале — не лучше.

— Я всё знаю, Лунга, миленький, — шепнула в ответ девочка и нервно стиснула холодные пальцы старика. — Но просто…

— Просто пойдем, — ободряюще пожал он в ответ ее руку, и его подопечная, вздохнув, сделала неохотный шаг вперед.

Дверь за сопровождающим закрылась. В свете ночника, тяжелого и вычурного, как мебель и украшения на стенах, гости огляделись в поисках мест для ночлега. Кровать с балдахином и узкий диванчик в комнате дальней, коротконогая кушетка — в ближней. Не задумываясь, девочка подошла к дивану и, брезгливо стряхнув пыль, опустилась на розовые подушки.

— Пожалуй, на соломе было бы чище, — буркнула она и глянула на старика, пристроившегося на кушетке у дверей: — Лунга! Когда придут обещанные служанки с водой, разбуди, хорошо?

Но не успел дядька ответить, как в дверь постучали чем-то гулким и, не дожидаясь ответа, открыли. На пороге предстали пятеро слуг с ведрами, наполненными горячей водой, женщина с полотенцами, мылом и бутылкой с прозрачной жидкостью, и двое мальчишек с огромным пустым корытом.

— Мыться, доамна, — точно сомневаясь, что гостья поняла цель их визита, служанка — высокая, плосколицая, с настороженными карими глазами — указала на своих спутников и подняла руку с флаконом: — А это — розовое масло.

Физиономия Эмирабель расплылась в блаженной улыбке:

— Граф са Флуэр — святой человек!..

Когда плосколицая служанка позвала мальчишек и те, приседая под тяжестью корыта с грязной водой, удалились, в комнату вошла девушка в сером платье горничной, невысокая и миловидная. В руках у нее было нечто, при виде чего Эмирабель скривилась и отступила на шаг.