Сергей Удалин - Черные камни Дайры

А у старого мастера Хонлинтара просто не было выбора. Его мастерская должна была предоставить для армии Правителя Ляна одного воина, Военачальники Клана Страха не очень заботились о здоровье и жизни своих солдат. У правителя много подданных, в любой момент можно собрать новое войско. И оружейнику Хонлинтару, как и всем в городе, это было хорошо известно.

И кого он должен послать на верную гибель? Своего сына Линтартула, редкостного лентяя и неумеху, но все-таки — Родную кровь? Или Нилдастира, который уже договорился с хозяином мастерской о своей свадьбе с его дочерью? А может Ранкелтура? Так ведь у того дома шестеро детей и вечно больная жена. Да и мастер он неплохой. Работает хоть и без выдумки, но умело и старательно.

Еще в мастерской работал слабоумный Торсилпек. Вот уж у кого силы хватало на троих! Только он один и мог управляться с кузнечным горном и тяжелым молотом. Значит, на его место придется нанимать другого работника. Но тогда и платить ему надо в три раза больше суммы, устраивающей дурачка Торсилпека. Да и не по-людски это — убогого на войну посылать. Кем он там будет? Разве что мишенью для грубых шуток солдат, а заодно и для вражеских стрел.

Пришлось старому мастеру пожертвовать сиротой Минтисвелом. Может, и был он самым способным учеником, но пока что неприятностей от него было куда больше, чем пользы. Мальчишка все норовил сделать по-своему, да еще каждый раз спорил с учителем, доказывая, что так получается лучше, или красивее, или просто так ему интереснее. Вот пускай его в армии и научат старших слушаться. Говорят, Предки-Заступники о сиротах больше других заботятся. Авось шустрый парнишка и на войне не пропадет.

Так ли рассуждал старый оружейник, или успокаивал свою совесть другими доводами, но идти в армию выпало именно Минтисвелу. И теперь, шагая в плотном ряду воинов к далекому зловещему лесу, он то и дело поправлял тяжелый неудобный щит и судорожно держался за гладкое древко длинного копья в тщетных попытках справиться с терзавшим его всю ночь страхом.

Он, конечно, боялся, что будет убит в предстоящем бою. Но не только в этом была причина его бессонницы. Смерть для юноши оставалась всего лишь непонятным пугающим словом, которое он много раз слышал, но никогда по-настоящему не мог представить. Родителей своих Минтисвел совсем не помнил. Знал только, что они погибли во время набега степняков, и давно смирился со своим сиротством, кочуя от одного хозяина к другому, но нигде надолго не задерживаясь. При мысли о родителях он не испытывал чувства непоправимой потери, а лишь легкую обиду на них, как ребенок, которому, единственному во всей семье, не досталось на праздник сладкого угощения. «Если бы у меня был сын, — часто думал юноша, — я ни за что не позволил бы себе умереть и оставить его одного, и на него не посмел бы кричать какой-нибудь пьяный подмастерье».

А уж тем более полусотник. Своего командира Минтисвел боялся больше, чем предстоящего боя. Маленький, невзрачный, как будто высушенный военной службой, полусотник с первого дня невзлюбил юношу и постоянно к нему придирался. Если сегодня Минтисвел со страху или от волнения неправильно выполнит какую-нибудь команду или допустит другую оплошность, злобный командир его и вовсе со свету сживет.

Новый приятель Минтисвела, Мидмондир, тот, что шагает сейчас справа от него, научил новобранца, как избегать гнева полусотника. Сам он служил в армии почти полгода и потому считал себя все испытавшим ветераном.

— В армии самое главное — не попадаться на глаза начальству, — тоном старого, мудрого учителя наставлял он Минтисвела. — Ты должен стать незаметным для полусотника. Делай то же, что и все, не вылезай вперед, но и не отставай. Вместе со всеми отвечай: «Приказ ясен!» и «Слава клану!» — но ни в коем случае не кричи громче других. Держись всегда в середине строя, смотри в лицо командиру, но не в глаза. А то он подумает, что ты слишком дерзок и самоуверен. Будь всегда рядом, но чуть в стороне от него. Если все будешь делать так, как я говорю, через декаду полусотник Даже имя твое забудет.

Признаться, совет был не так уж плох. Минтисвел попробовал следовать поучениям друга, и это дало кое-какие результаты. Вредный полусотник продолжал измываться над Минтисвелом, но все же не так часто, как раньше. Можно сказать, не больше, чем над другими.

Настораживало лишь одно. Сам Мидмондир тоже еще не участвовал в настоящих сражениях, и, возможно, в бою этих хитростей будет недостаточно. Юноша сомневался, сможет ли он, когда будет необходимо, убить живого человека, пусть и называемого почему-то врагом. И в то же время боялся, что сумеет это сделать. При одной мысли о такой возможности к горлу подступала тошнота. Может быть, тогда полусотник и перестал бы доставать Минтисвела, но лучше бы добиться его уважения каким-нибудь другим способом.

А еще юноша боялся получить ранение, особенно повредить руки. И прощай тогда его мечта стать лучшим в городе мастером-оружейником. В лучшем случае придется до самой старости делать одни лишь заготовки для мечей или наконечники для стрел. А ворчливый, вечно всем недовольный Хонлинтар действительно был хорошим мастером. У него было чему поучиться. Ради его уроков Минтисвел готов был и дальше терпеть не только ворчание старика, но и совсем не безобидные выходки других работников мастерской. Когда война кончится, он обязательно вернется и все-таки выучится на настоящего мастера. И тогда у него наконец-то появится собственный дом и, может быть, даже…

Дальше он не стал загадывать. Для начала нужно уцелеть в бою, а у юноши не было в этом полной уверенности.

На самом деле все оказалось и проще, и страшнее, чем он думал. Благодарение Предкам, их сотня не участвовала в первой атаке. Но чем она закончилась, Минтисвел и его товарищи хорошо видели. И когда пришел их черед наступать, они не очень-то были похожи на отважных героев. До тех пор пока никто не мешал им продвигаться вперед, полусотнику еще удавалось поддерживать какое-то подобие строя. Потом из леса полетели стрелы. Несколько человек упали и не спешили подняться, а вся сотня внезапно сбилась с шага.

— Вперед, бегом! — закричал полусотник, понимая, что медлить под обстрелом нельзя.

Привычка подчиняться приказам сделала свое дело, и сотня продвинулась еще шагов на пятьдесят. Но тут прямо Минтисвелу в лицо полыхнула струя огня. Юноша успел прикрыться шитом, ему лишь слегка обожгло щеку и подпалило волосы под шлемом. Другим повезло меньше. Почти у всех, идущих в первом ряду, загорелась одежда. Заслышав их вопли, даже те, кто не пострадал от огненной атаки, невольно остановились. А стрелы продолжали выискивать слабые места в ненадежных солдатских доспехах.