Сергей Михайлов - Трещина

– Что же нам, забор поставить? Или крепость возвести? – спросил Климов.

– Не знаю, – признался инженер, – но что-то сделать нужно.

– Частокол! – воскликнул Николай.

– Гм… – задумался Климов.- А ведь верно! Частокол поставить в наших силах. Только инструмента маловато, топора и лопаты нет, а одной ножовкой много не наработаешь.

– Ничего не поделаешь, Семен Степанович, – сказал Олег Павлович, – придется как-то выкручиваться… Итак, решено: с завтрашнего дня начинаем возведение частокола.

– Почему с завтрашнего? – возразил Борис. – Еще не вечер, как говорится. И сегодня можно многое сделать.

– Отлично! – согласился Олег Павлович. – Мы с Борисом и Николаем займемся укреплением лагеря, а наш уважаемый оружейник обеспечит нас современной боевой техникой. Идет?

– Идет! – последовал дружный ответ.

Глава седьмая

Мухин очнулся от тупой боли в затылке. Он открыл глаза, но ничего не увидел. Лишь звезды мерцали на небе. Пахло жареным мясом и свежим сеном. Мухин попытался встать, но оказалось, что руки и ноги у него связаны. Затылок ломило от боли, в ушах стучало, словно молотом по наковальне. Мухин застонал. За спиной послышался какой-то шум, что-то скрипнуло, и неверный свет то ли костра, то ли факела осветил внутренность небольшого сарая, на земляном полу которого и лежал наш герой. Кто-то вошел внутрь и нагнулся над лежащим человеком. Мухин не мог рассмотреть лица вошедшего, так как яркий факел на время ослепил его. Но вот глаза привыкли к свету, и Мухин увидел прямо над собой лицо некоего человекоподобного существа, покрытое буйной растительностью и сверкающее маленькими злыми глазками; вид вошедшего заставил внутренне содрогнуться нашего незадачливого героя.

Обладатель этого лица был мощного телосложения, широкоплеч, мускулист, с длинными обезьяньими руками, в одной из которых держал горящий факел. Одеждой ему служили, как показалось Мухину, какие-то лохмотья. За спиной существа стояло еще двое таких же звероподобных людей или человекоподобных зверей, но только уже без факелов. Тот, что с факелом, что-то прорычал, и двое других с готовностью сняли путы с рук и ног Мухина. Кровь заструилась по жилам онемевших конечностей, принося нестерпимую боль и жжение в ступнях и ладонях. Мухин попытался встать, но дикарь грубо толкнул его в грудь; падая, Мухин больно ударился обо что-то плечом.

– Но-но! – запротестовал Мухин, хотя уже понял, что этим троим говорить о правах человека бессмысленно.

"Интересно, – думал Мухин, – где же это я так набрался?" Но вспомнить так и не смог. Дикарь с факелом глупо ухмыльнулся, обнажив свои желтые зубы, и снова зарычал куда-то в пустоту. Из темноты показался еще один дикарь; он что-то бросил на землю рядом с Мухиным и скрылся. Запахло сырым мясом. Тот, что с факелом, прохрипел нечто нечленораздельное на своем примитивном наречии, обращаясь, по-видимому, к Мухину; затем и эти трое покинули нашего героя. Проем в стене задвинули чем-то тяжелым, и Мухин снова оказался во мраке. Нащупав в темноте то, что пахло мясом, он обнаружил груду полуобглоданных костей. "Знатный ужин мне приготовили мои гостеприимные хозяева", – подумал пленник, брезгливо отбросив кость и вытирая руки о землю.

Вскоре глаза привыкли к темноте, и Мухин смог рассмотреть свою тюрьму. Сарай был крохотным, шагов пять в ширину и восемь в длину, сделан из старых полусгнивших бревен, веток, хвороста и тростника. Крышей служил еловый и сосновый лапник, наваленный кучей на идущие от стены к стене тоненькие стволы молодых берез. Терпкий запах хвои смешивался с дымом от костров и будил в душе Мухина смутные воспоминания о далеком детстве. Сквозь огромные щели в стенах сарая Мухин сумел разглядеть то, что было снаружи. В неверном свете костров видны были несколько хижин, построенных по тому же принципу, что и сарай, и расположенных по окружности, в центре которой горел костер. У костра сидели шесть или семь длинноволосых стариков, одетых в звериные шкуры, и ели слегка обжаренное мясо. Жир вместе с кровью стекал по их бородам и рукам. Мухин, глядя на это зрелище, вдруг ощутил острый голод. Он вспомнил про объедки, которые принесли тюремщики, и ему стало грустно и тоскливо на душе. "Куда я попал? – думал Мухин, глядя на грязные лица стариков, с аппетитом жующих полусырое мясо. -Питекантропы какие-то. Может быть, я еще сплю?.. Эх, сейчас бы чего-нибудь выпить!"

Мысль о побеге пришла внезапно. Неизвестные существа не внушали доверия, более того, какое-то подсознательное чувство подсказывало, что их надо опасаться, что это враги. Убежать Мухину казалось проще простого. Не долго думая, он просунул голову в проем, отодвинув предварительно деревянный щит, но тут же получил сильный удар в лоб и отлетел к дальней стенке сарая. "Охрану выставили, гады! – подумал Мухин, потирая ушибленное место. – Фашисты!"

Оставалось только сидеть и ждать своей участи. Когда небо на востоке уже начало сереть, в стойбище поднялась невообразимая суматоха. Откуда-то с юга послышались далекие удары барабанов. Сквозь щели в стенах сарая Мухин заметил, что костер запылал ярче, чем прежде, а все полуголое население этой необычной деревушки полукругом выстроилось у костра, устремив свои взоры на юг.

Удары барабанов становились все громче, и вот наконец в свете разгоравшейся зари Мухин увидел целую процессию дикарей, с громкими воплями и воем спускавшихся с холма. "Этого еще не хватало! – подумал Мухин. – Дурдом какой-то!"

Дикари вошли в деревушку под оглушительный грохот барабанов. Возглавлял шествие невысокий кривоногий человек лет сорока пяти и совершенно безобразной наружности. Потрясая дубинкой, он орал благим матом, повергая окружающих в восторг и трепет. Все его тело было покрыто рыжей шерстью, под которой буграми проступала мощная мускулатура, делавшая его еще более неприглядным. Голову дикаря венчала копна рыжих волос.

"Атаман ихний, – подумал Мухин. – Хорош, нечего сказать! Пиночет!"

Следом шел оркестр, состоящий из двух барабанщиков. За ними, оглашая воздух восторженными криками и отравляя его вонью давно немытых тел, шествовали двухметровые верзилы в звериных шкурах; все были вооружены либо дубинками, либо длинными копьями. "Парад у них тут, что ли?"

Появилась новая группа людей. Двадцать пять – тридцать смуглолицых мужчин и женщин, почти голых, роста ниже среднего, молча шли, печально опустив головы; руки у всех были связаны, удары плетей и ивовых прутьев нескончаемым потоком сыпались на их обнаженные спины. "Ага, пленные, а может, и рабы, – догадался Мухин. – Значит, наш рыжий Пиночет с войны вернулся. Видать, с победой… Тьфу!" Шествие замыкала орущая и вопящая ватага двухметровых дикарей-победителей. У костра армия остановилась. Трофеи, добытые в ходе военных действий, свалили у ног рыжего Пиночета. В основном здесь были шкуры животных, награбленные храбрыми вояками в соседнем племени. Рыжий взобрался на эту гору и произнес речь, краткую, но впечатляющую. Патриотический порыв, вспыхнувший под действием успешного окончания войны, теперь достиг апогея. Толпа ревела. Ревела до хрипоты, до кашля, до судорог.