Александр Абердин - Проклятый ангел

Очкастый даже позеленел от злости и прошипел:

- Ты что, не понял, бомжара, что тебе светит? Запомни, ты теперь если и будешь кого исцелять, то только по моему приказу, а раз ты о себе такого высокого мнения, то и на съёмочную площадку выйдешь, в качестве жеребца. Хозяйство, как я посмотрю, у тебя для съёмок подходящее. Особенно для работы с малолетками, да, и в качестве педика ты тоже будешь неплох.

Маша, бросив на меня быстрый взгляд, соскочила с кровати, подбежала к платяному шкафу, и принялась было одеваться, но я ласковым голосом негромко сказал ей:

- Машенька, сначала прими душ.

Очкастый вспылил:

- Надо же, какой чистоплотный! Да, я тебя говно в кадре с неё слизывать заставлю, сука паскудная!

Коротко хохотнув, я почесал правой рукой свою безволосую грудь, быстро размотав перед этим парализующую плеть на всю длину. Маша схватила свои вещи и вместе с Аликой побежала в ванную. Очкастый даже не моргнул глазом, и я сразу же понял почему. Скорее всего, в холле находились другие его приспешники, а поскольку на окне в ванной комнате стояла решетка, то девушки не могли сбежать из неё. Что же, это меня вполне устраивало, ведь я мог теперь вытворять всё, что угодно. Как только мы остались втроём, я насмешливым голосом сказал:

- Послушай-ка, дядя, ты бы попугал меня чем-нибудь более значительным. Не забывай, я всё-таки экстрасенс, а не какой-либо хрен с горы. У нас, экстрасенсов, смешной ты мой человечек, что лечит, то и калечит. Причём калечит гораздо серьёзнее и больнее, чем ты думаешь, вошь поганая.

На это Очкастый сказал с угрозой в голосе:

- Сейчас мы посмотрим, какой ты экстрасенс, мальчик Авель. Бес, поработай-ка Каином. Шмальни в него разок, но не из "Глока", так ты мне товар попортишь, а из своего малокалиберного "Вальтера". Можешь даже глушак не наворачивать. Всё равно никто не услышит. Комната угловая, окна в парк выходят, а у "Вальтера" выстрел негромкий. - Бес послушно поменял оружие с мощного на более слабое, но от того не менее опасное и всё же навернул глушитель на ствол небольшого пистолета, а Очкастый продолжил инструктировать его - в руки или ноги не стреляй, можешь кость задеть. Выстрели в грудь поближе к плечу, чтобы лёгкое не задеть, и мы посмотрим, что этот птенчик после этого запоёт. Надо же, чем он лечит, тем и калечит. Да, мы тут тебя самого так искалечим, что тебе мало не покажется. Даже не надейся сбежать. Внизу, под окнами, трое моих лучших бойцов прогуливаются, а в холле ещё двое сидят.

Как только этот тип заткнулся, Бес тотчас выстрелил в меня из "Вальтера". Звук выстрела был тихим, и пуля с громким чваканьем вонзилась мне под левую ключицу ближе к плечу и застряла в теле. Честно говоря, я думал, что боль будет намного сильнее и приготовился к этом, а потому даже не моргнул глазом. Ломать выставленными вперёд руками, а затем телом ветки при падении с Небес было и то куда больнее, но я не кричал тогда и не закричал сейчас. Скосив взгляд, ширина моих плеч позволяла видеть это, я посмотрел на маленькую, круглую дырочку в своем теле. Из неё даже не стала вытекать кровь. Я усмехнулся и привёл в действие заклинание управления плетью. Теперь она была полностью мне подвластна. Вслед за этим я пустил в ход ещё пять заклинаний одно другого интереснее. Стресс, оказывается, хороший учитель для ангелов. Плеть, невидимая Очкастому и Бесу, мгновенно метнулась к ним и её кончик с молниеносной быстротой коснулся разных частей тела злодеев, для которых ничего не стоит взять и спокойно выстрелить в человека из пистолета. Правда, то, что Очкастый хотел сделать со мною и Машей, и так натерпевшейся от него, было намного омерзительнее, подлее и циничнее.

Полностью парализованными, они мне не были нужны. Потому я капитально парализовал только их руки, сжимавшие пистолеты, а остальные части тела слегка заморозил. Два магических заклинания, войдя в их тела, блокировали им голосовые связки и теперь они могли говорить только тогда, когда я им это позволю. Ещё два заклинания выступили в качестве невидимых, но очень прочных оков. На Небесах мне за такие шуточки быстро бы содрали с головы нимб, а со спины крылья, после чего отправили бы года на два в какие-нибудь каменоломни, но я находился на Земле и, честно говоря, вот теперь мне точно было наплевать на Небеса. Там тоже хватало засранцев, хотя не встречалось таких мерзавцев, как Очкастый и Бес. Ну, а пятое заклинание, сторожевое, догадайся я сотворить такое раньше, то не попал бы в такой переплёт, быстро закрыло окно и задёрнуло шторы на обоих окнах спальной, после чего просочилось наружу и встало перед окнами номера на страже. Теперь я мог видеть с его помощью всё, что творится снаружи. Первое, что мне бросилось в глаза, так это то, что напротив номера Маши, внизу действительно прогуливались три здоровенных парня в точно таких же костюмах, что и у Беса.

Как только я взял в плен Очкастого и Беса, глаза которых сначала сделались удивлёнными, а потом наполнились животным страхом, видно им стало не по себе от того, что их руки и ноги заледенели и перестали им повиноваться, то сразу же занялся пулей. Впрочем, это слишком громко сказано. Пулька практически сама вышла из моего тела и упала мне на ладонь. Показав её Очкастому и Бесу, я сказал насмешливым голосом:

- Как видите, ничего страшного со мной не произошло. Вот если бы вы разрядили в меня оба "Глока", тогда может быть и смогли бы убить, а может, и нет. Во всяком случае, проверять этого я не намерен. Пулю я оставлю себе на память. Как сувенир. А теперь дядя, послушай ты меня. Самой большой твоей ошибкой в жизни явилось то, что ты решил бросить мне вызов. Тем самым ты мало того, что подписал себе смертный приговор, так ещё и обрёк себя на жуткую, страшную смерть и вы оба будете подыхать очень долго и мучительно. Посидите здесь и подумайте, а я пока что займусь своими делами. Не хотелось мне форсировать событий, но, ты, Очкастый, заставил. Да, поскольку очки тебе уже не понадобятся, то я их заберу себе, как и твой костюм. Победитель имеет право на трофеи, дядя. Таков суровый закон войны. Смотри, не обделайся со страху, чтобы мне потом не пришлось отстирывать мои новые брюки от твоего вонючего дерьма.

Сняв с носа Виталия Николаевича дымчатые очки, я заглянул в его глаза. Зрачки у него расширились от ужаса так, что почти не было видно радужной оболочки. Бес и то испугался меньше. Забрав у обоих пистолеты и положив их на прикроватный столик, я натянул трусы, затем джинсы и босиком, с голым торсом, но с очками на носу, которые мне действительно понравились, вышел из спальной комнаты и направился в ванную. Там царили горе, уныние и слёзы. Подруги по несчастью, стояли крепко обнявшись и тихонько плакали. Когда я вошел в ванную, они меня даже не заметили. Правда, Маша уже оделась в джинсы и коротенький синий топик с тоненькими бретельками. Ещё одно восхитительное изобретение людей, туго обтягивающее её красивые, большие груди с выпуклыми сосочками, украшенными круглыми, крупными, розовыми жемчужинами. Всё, хватит вожделеть к Маше! У неё есть муж и эти драгоценные жемчужинки теперь принадлежат ему, а мне пора заняться её подружкой. Тем более, что я вроде бы являюсь и её спасителем. Громко кашлянув, я поинтересовался весёлым голосом: