Андрэ Нортон - Бархатные тени

– Мадам, здесь кто-то пришел повидать вас. – Вошла Амели. При звуке ее голоса миссис Дивз вздрогнула, как от удара, но вышла к гостю, и через мгновение я услышала ее голос, полный душевного привета:

– Тереза! Как хорошо снова увидеть тебя! О, Тереза, мне так тебя не хватало… – Затем – стук закрываемой двери, и за ним – молчание.

Я решила не принимать близко к сердцу ее предупреждение. Те, кто прорицает, предсказывая будущее или те, кто (как верят глупцы) могут вызывать духов, способны добиться сильного влияния на простаков, но мне было слишком трудно поверить, чтобы миссис Дивз могла пойматься на это. Она произвела на меня впечатление особы, добивающейся желаемого хладнокровными интригами, не поддающейся порывам чувств. Однако, она была явно потрясена и напугана.

Я не представляла, каким образом Викторину можно привлечь всякой там сверхъестественной чепухой; за время нашего недолгого знакомства она ни разу не обращала внимания на такие вещи. И теперь, под моей охраной, я была уверена, она не падет жертвой соблазна подобного рода.

Как бы я хотела, чтобы мистер Соваж был здесь! Он даже не упомянул, что в Сан-Франциско можно встретиться с такой разновидностью безумия, а я так нуждалась в его авторитете и знаниях, чтобы с этим бороться. Я знала, что во всех городах случаются преступления и прочие ужасы, обычно скрытые от того класса людей, в котором я сейчас вращалась. Хотя отец оберегал меня от жизненной грязи в портах побережья, он никогда не путал, как это обычно бывает, невежества с невинностью. Осторожно и деликатно, как только мог, он открывал мне некоторые аспекты жизни, в которых люди, в равной мере унижая и унижаясь, применяют подлые, низкие средства, чтобы обеспечить свое существование. В городах есть улицы, по которым женщина не осмелится даже пройти, если она еще не погрязла во зле. И порок таится не только в грязи. Его можно найти под прекрасной внешней оболочкой в самых счастливых и респектабельных домах.

Такие вещи понимают, но не обсуждают. И пока будет сохраняться эта оболочка пристойности, общество будет сохранять status quo. Возможно, в будущем, когда придет время большей открытости, искренность и правда смогут противостоять злу. Но не сейчас.

Я была в состоянии понять, что Викторина, наследующая часть столь значительного состояния, как то, что принадлежало Соважам, будет сочтена превосходной добычей теми, кто рассчитывает нажиться неправедными средствами. Однако при порядках, существующих в кругах, к которым она принадлежит, эти темные личности не осмелятся нападать открыто.

Мои мысли снова вернулись к Амели, а еще – к темной фигуре на затянутой туманом палубе и к прошлой ночи, когда я нашла Викторину лежащей в наркотическом сне. Принять на себя исключительную ответственность я не была готова. Вот вернется мистер Соваж – он сможет решить, что следует делать. Предупреждение миссис Дивз, возможно, возымеет для него больше веса, чем перечень необъяснимых случайностей, который могу представить я.

Они – старые друзья, возможно, даже больше, чем друзья. При такой ставке, как безопасность его сестры, она будет с ним более открыта. Кроме того, она права – чем скорее мы сменим этот скованный туманом город на сельский дом, тем лучше.

Когда я через некоторое время вошла в гостиную, там было пусто. Викторина с трофеями своего набега на магазины исчезла в своей спальне. Ее дверь была слегка приоткрыта, оттуда слышалось беспрерывное журчание диалекта, которого я не понимала. Я подошла к окну.

Туман сгущался. Вздрогнув, я плотнее запахнулась в шаль и подумала, что следует позвонить лакею, чтобы разжег огонь в камине. Вид огня бодрит так же, как и тепло. Когда я двинулась к сонетке, то увидела белую бумажную полоску на ковре возле двери, так как если бы бумажку просунули из холла.

Это был конверт и на нем стояло мое имя, выведенное уверенным почерком. Содержал он единственный листок, который я и поднесла к ближайшей лампе.

«Дочери капитана Джесса Пенфолда. Будучи многим обязанной вашему отцу, я беру в руки перо, чтобы предостеречь его дочь. То, что вы видите, может быть не тем, чем кажется. Смотрите внимательно и будьте осторожны. Если будете в будущем нуждаться в друге, как в прошлом нуждалась я – и обрела его, пошлите известие миссис Плезант, 92, Вашингтон-Стрит».

Миссис Плезант – Мэмми Плезант! Я смяла письмо в шарик, радуясь, что рядом никого нет. На одной чаше весов лежала память, на другой – предупреждение миссис Дивз. Если правда, – а я была в этом убеждена, – что миссис Смит и миссис Плезант одно и то же лицо, то я склоняюсь в ее пользу. Как сильно я нуждаюсь в руководстве! Если бы я сейчас могла с кем-то посоветоваться… Не с миссис Дивз – я шарахалась от мысли обсуждать это с ней.

Позволить ей узнать, что в прошлом я встречалась с женщиной, которую она назвала «дьяволом» значило дать ей в руки оружие против меня. Я должна знать больше… но к кому я могу обратиться? Мой пол, возраст, положение здесь таковы, что невиннейшая фигура речи может вызвать призрак скандала. А досужие языки облекут призрак плотью. Я не услужу ни мистеру Соважу, ни себе, возбуждая сплетни.

Стук в дверь заставил мое сердце забиться быстрее. Я почти верила, что это сама загадочная Мэмми Плезант. Однако когда я открыла, передо мной был один из лакеев, держащий поднос, на котором лежала визитная карточка с запиской. А на ней я с явным облегчением прочла фамилию «Кантрелл».

Хотя сама я ничего не знала об этом молодом человеке, мистер Соваж ценил его достаточно высоко, чтобы выбрать нашим спутником на время своего отсутствия. И у меня была достаточно веская причина увидеться с ним сейчас, чтобы попросить его обменять мой небольшой запас банкнот на деньги, имеющие хождение здесь.

– Просите мистера Кантрелла войти.

Поскольку записка была адресована в равной степени Викторине и мне, я сочла, что могу позволить себе свободу такого приглашения.

Следовало бы позвать Викторину, но мне нужно было несколько минут побыть с гостем наедине. Осмелюсь ли я задать ему некоторые вопросы, смущающие мой мозг, после того, как попрошу помочь мне с наличными? Сначала следовало выяснить, достаточно ли он благоразумен.

Достав кошелек, я позвала Викторину. Амели ответила, что ее хозяйка одевается, но она передаст ей записку.

Ждать пришлось недолго. Интерес мистера Кантрелла к Викторине был заметен с их первой встречи; возможно, он решил, что приглашение исходит от нее. Если даже и так, он был джентльменом в достаточной мере, чтобы не выказать удивления, увидев меня одну. Я сразу приступила к делу, процитировав предупреждение миссис Дивз, что ни один здешний торговец не принимает банкноты. Он согласился с этим и предложил свой собственный кошелек, чтобы поменять те деньги, что были у него с собой, а остальное обещал принести из банка. Но мои с трудом сберегаемые накопления были столь малы, что он мог бы перекрыть их, выложив на стол маленькие золотые и тяжелые серебряные монеты. Поблагодарив его, я решила добиться, наконец, хоть какого-то ответа на терзавшие меня вопросы.