Майкл Стил - НОЧЬ В МУЗЕЕ 2. СМИТСОНОВСКАЯ БИТВА

Глаза капуцина широко распахнулись. Он тоже сделал Лэрри какой-то знак.

«Где ты выучился говорить на языке капуцинов?» — спросил Эйбл.

«Меня научил один мой друг в Нью-Йорке, — ответил Лэрри щебетанием и жестами. — Но пока получается неважно».

«У меня в Нью-Йорке есть брат, — сказал Эйбл. — К сожалению, мы очень далеки друг от друга».

«Ты мне нравишься, космическая обезьянка, — сказал Лэрри. — Ты, если чего-то захочешь, не отступаешься от задуманного. Этим ты похожа на меня. Наши ДНК различаются лишь на два процента. Но сейчас мне кажется, что всего на один, не больше».

Эйбл посмотрел на табличку, потом на Лэрри, чирикнул что-то в последний раз и протянул свою добычу.

«Молодчина, — похвалил его Лэрри. — Будем дружить?»

Глава седьмая

Кехманра ждал, пока его приспешники схватят Лэрри Дейли, а сам, чтобы время не прошло даром, придумал себе новое развлечение: ограбил несколько экспозиций музея. Он свалил похищенные экспонаты у двери в потусторонний мир и стал любоваться своими новыми сокровищами. К сожалению, не все предметы из добычи оказались ценными: например, он быстро выяснил, что рубиновые башмачки Дороти из «Волшебника страны Оз» не имели ничего общего с настоящими рубинами.

Однако ему очень понравился атласный халат. Раньше в нем ходил знаменитый боксер по имени Мухаммед Али. Этот спортсмен однажды похвастался, что он-де «летает, как бабочка, и жалит, как пчела».

— Знаешь что? — спросил Кехманра, примеряя халат. — Я и правда чувствую себя как бабочка.

Его личный «показ мод» прервал Иван Грозный.

— Эти двое слышали, что мы хотим завоевать власть над миром, и не прочь поучаствовать. — Русский царь показал себе за плечо. — Их зовут Дарт Вейдер и Ворчун Оскар. Они говорят, что тоже здесь выставляются.

Рядом с Иваном переминался высокий тип в черном капюшоне, черной маске и черном шлеме. У него, кажется, было что-то не в порядке с дыханием.

Другой был значительно ниже ростом, зеленый и мохнатый, с широко разинутым ртом и выпученными белыми глазами. Сидел он в мусорном баке. Фараон еще никогда в жизни не встречал столь диковинных существ.

— Не знаю, кто они такие, — сказал Кехманра, — и уж тем более не знаю, что они тут делают. — Он жестом велел им исчезнуть. — Моя ось зла уже сложилась. Большое спасибо. Прощайте.

— Не спешите, — возразил зеленый коротышка. — Я хорошо разбираюсь в буквах и цифрах. Так что если вам нужен кто-то по этой части…

— Не нужен, — ответил фараон. — Ты на вид недостаточно зол. Так только… ворчлив немного.

Тот, которого звали Дарт Вейдер, протянул руку и захрипел, будто у него перехватило дыхание. Его рука дрожала, а хрипы звучали всё громче. Видимо, он вкладывал в это представление очень много сил.

— Что ты делаешь? — поинтересовался Кехманра и попробовал повторить жест человека в черном. — Ох, как страшно. Что это хоть значит?

Мрачный тип в маске уронил руку и повесил голову. Потом он подхватил мусорную урну с Оскаром, и оба удалились.

Наполеон долго глядел через медную подзорную трубу в окно и наконец объявил:

— Я их нашел!

Кехманра бросился к окну и выхватил у француза подзорную трубу. Прямо перед ним высился Музей авиации и космонавтики. Через многочисленные окна были хорошо видны ожившие экспонаты. Кехманра заметил человечка в темно-синей униформе. Это был Лэрри Дейли.

Он сунул подзорную трубу Наполеону.

— Идите! Все! В Аэрокосмический! Соберите своих людей! Принесите мне табличку и сообщите комбинацию. Любой пеной!

Иван, Наполеон и их подданные схватили оружие и бросились к выходу. И лишь Аль Капоне остался рядом с фараоном По его лицу расползалась широкая ухмылка.

— Значит…

— Да, мистер Капоне, — подтвердил Кехманра. — Пришло время убивать.

Сэкаджавиа, приютившаяся в углу, ничего не видела сквозь приоткрытую дверцу контейнера. К счастью, у маленькой проржавевшей дырки скорчился Декстер. Услышав снаружи шаги, он тихо заверещал.

— Спокойно, ребята, — послышался снаружи голос. Он принадлежал Аль Капоне. — Сегодня я вам покажу небо в алмазах. Повеселимся!

Шаги стихли вдали, и Декстер взволнованно закричал. Потом обернулся к неандертальцам и что-то забормотал. Один из волосатых пещерных людей хрюканьем и жестами перевел его слова гуннам.

Аттила обернулся к Сэкаджавиа и сказал:

— Оога. Муша-тумбра.

Индианка передала сообщение генералу Кастеру:

— Стражники покинули свой пост.

— Отлично! — воскликнул генерал и подкрутил усы. — Знаете, я долго обдумывал то, что я вам раньше сказал. Теперь я выработал новую, гораздо лучшую стратегию битвы. — Он придвинулся к остальным. — Я громко объявлю, что мы не собираемся идти в атаку. — Он ухмыльнулся, очень довольный. — И потом… слушайте внимательно… напряжение будет нарастать, и после этого… мы пойдем в атаку! Вопросы есть?

— Есть, — сказала Сэкаджавиа. — Правда ли, что вы были наголову разбиты при Литл-Бигхорн?

— Ну да, по правде сказать, всякое случается. — Кастер поднял глаза. — Либеральная пресса раздула это происшествие до небес. На самом деле меня подвела разведка. И честно сказать, если бы мне выпал шанс вернуться к тому дню, я бы всё сделал точно так же! Всего два слова — и задача выполнена!

Сэкаджавиа вздохнула, открыла дверь и вышла из контейнера.

— Вот они, твои Эйнштейны! — крикнула Амелия.

Лэрри блуждал по залу, среди разгуливающих пилотов и астронавтов, стараясь идти на ее голос. Впереди, на прилавке информационного киоска, десятка полтора маленьких Эйнштейнов, деловито кивая головами, сгрудились вокруг нескольких листков бумаги. Одни из них лежали на животах, подавая нужные страницы, другие торопливо выводили какие-то уравнения и формулы. Они оживленно обсуждали сложные научные теории, недоступные пониманию Лэрри.

— Э-э… господа Эйнштейны! — смущенно позвал он. Все куклы дружно подняли головы.

Амелия показала на табличку в руках у Лэрри.

— Джентльмены! Нам срочно нужно расшифровать эту штуковину, — объяснила она. — А в надписи говорится, что мы узнаем ее, если вычислим тайну, скрытую в самом сердце пирамиды.

Один из Эйнштейнов рассмеялся:

— Да это же проще, чем дважды два! Разве непонятно? Это загадка!

Лэрри возвел глаза к небу.

— Терпеть не могу загадки. Они скучны, и, решая их, я чувствую себя тупицей.

— Ответь-ка мне, сынок, — сказал еще один Эйнштейн. — Сколько слов можно составить из букв, заключенных в слове «табличка»?