Лилия Быстрицкая - Щит Империи. Часть первая

— Нет, с этим всё ясно… Я не знал, что вы — граф.

— Ах, это… И что, это что-то меняет, что теперь ты сверлишь меня взглядом?

— Извините, милорд, но, это странно, когда граф выглядит так просто… на вас обыкновенная инквизиторская форма без знаков отличия, за вами не следует свита, и вообще…

Бориславский рассмеялся:

— Тогда уж не «милорд», а «ваша светлость», или, в моём случае, «ваше превосходительство», у нас так принято обращаться. А у тебя типичное фартлинорское представление о титулованных особах. Некоторые знатные инквизиторы, конечно, выставляют напоказ награды, чины и титулы, и одеваются пышно, и постоянно всем напоминают, кто они. Но сила инквизитора не во внешних проявлениях его знатности и богатства, некоторые из высших чиновников вообще выглядят так, что ты не отличишь их от инквизиторов среднего звена. Тем не менее, их полномочия открывают любые двери, а их весомое слово способно приговорить не только человека, но и целый город сжечь за ересь. Я уж не говорю о решении вопросов внешней политики. Почти все инквизиторы, входящие в состав посольских групп — это высший уровень, а назначение послом — огромная честь, ведь посол — это представитель великой державы, он должен вести себя с достоинством, но при этом не отступать от основных моделей влияния… Об этом тебе знать рановато. Но, может быть, когда-нибудь ещё поговорим на эту тему. Надеюсь, я не зря поручился за тебя.

— Я не обману ваших ожиданий, Борис Борисович.

— Это время покажет. Кстати, о времени. Тебе завтра, в два часа дня, должно явиться сюда, в это управление. На входе свою карточку покажешь, и тебе скажут, в какой кабинет пройти.

— Спасибо… Я вам очень благодарен.

— Лучшей мерой твоей благодарности будут твои достижения. Я сегодня покину этот город. Ты пока останешься жить здесь. Чуть дальше площади есть гостиница, советую поселиться там. Лошадь можешь оставить себе. Прощай. — Инквизитор пришпорил коня, и, не дожидаясь прощальных слов в ответ, ускакал, оставив юношу одного в незнакомом городе.

Впрочем, Андрей комфортно себя чувствовал в этом новом месте; времени у него было достаточно, и он решил побродить по улицам, притереться к порядкам, и, конечно же, зайти в собор. Желудок его, недобрым бурчанием, возмутился такому плану, он был очень голоден, но маг предпочёл сперва насытиться духовно.

В притворе собора находилась мраморная скульптура распятия, под которой стояли глубокие чаши с освящённой водой. Как и большинство имперских храмов, здание имело планировку в форме креста. В центральном нефе оказалось два ряда деревянных скамей, разделённых проходом. Капитальные резные исповедальни с символическими изображениями добродетелей и грехов, стояли вначале боковых нефов, отделённых колоннадами. Мраморные колонны украшало золочение, на двенадцати контрфорсах были выступы со статуями, воссоздававшими образы апостолов. Изнутри многочисленные витражи казались огромными. Многоцветные, собранные из разных по форме стёкол, соединённых свинцовыми перемычками, эти великолепно проработанные транспарантные картины своим видом вызывали настоящий благоговейный восторг. Их сюжеты представляли собою библейские сцены. Под проёмами окон располагались барельефы.

На возвышении находился пресвитерий, на который вели устеленные алой ковровой дорожкой ступени. Он отделялся от зала балюстрадой; в центре него располагался алтарь из тёмно-красного мрамора с чёрными прожилками, на котором ярко горели свечи. Позади него, на полукруглой стене апсиды храма, возвышался золочёный крест высотой в три человеческих роста. Изваяние Христа на нём было настолько искусно сделано, и так тщательно, художественно раскрашено, что вызывало священный трепет: образ распятого Спасителя казался настоящим… чудилось, будто кровь с пробитых ладоней вот-вот закапает на пол… Хотелось упасть на колени пред смиренным, и в то же время — величественным ликом Сына Божьего.

Справа от алтаря стоял амвон; этот невысокий помост, с которого читали Евангелие, был облицован красным мрамором. Слева, несколько позади алтаря, размещалась кафедра.

Густой аромат курящегося благовонного ладана умиротворял. Сейчас был светлый час служения, и, хотя Серов не успел к началу, и пропустил проповедь, он всё же застал интереснейшее действо — священник сам играл на церковном органе, располагавшемся на хорах. Чистые, сильные, по-ангельски прекрасные голоса певчих сопровождали его звуки. Возвышенная музыка, растекавшаяся по стрельчатым сводам, уносила в поднебесные высоты, многие из прихожан не могли сдержать слёз восхищения.

В груди Андрея от всего этого разлилось непонятное, но очень приятное чувство, которое он определил как «благодать».

Ему даже не хотелось уходить из собора, он просидел там несколько часов после служения, когда прихожане разошлись. Это был другой мир, святой, пропитанный верой, человеческими чувствами, надеждами, упованиями, искренностью и молитвенным экстазом. Из сосредоточенных размышлений о высших материях его вывел отчаянный женский вскрик, донесшийся с улицы. Чувство умиротворения разлетелось вдребезги, будто брошенный на пол хрусталь. Серов взбудоражено встрепенулся, и, вскочив на ноги, помчался к выходу.

На улице уже стемнело, но фонари ещё не зажгли. В полумраке Андрей разглядел девушку, лежащую на ступенях собора, из окровавленной груди её торчала рукоять ножа. Серов наклонился над девушкой, но жизнь уже покинула её тело, а чья-то тёмная фигура в плаще уносилась с площади по направлению к одной из боковых улиц. Непонятно, куда делась стража возле ратуши, и почему площадь была пуста в этот час. Но времени на раздумья не было, и Серов помчался за убегавшим. Сократив расстояние, маг сшиб его с ног «каменной волной» — заклинанием стихии земли, заставившим почву содрогнуться под ногами, и изрядно изломавшим кладку мостовой. Затем, особо не колеблясь, он швырнул в убийцу огненным шаром. Тот вспыхнул, как живой факел, на несколько мгновений ярко озарив площадь и огласив её жутким предсмертным воплем… Тут как раз подоспела одна из групп стражников, патрулировавших город. Патрульные, выхватив клинки, подбежали к нему, но Андрей стоял над догорающим трупом, и не собирался сопротивляться, что только облегчило их работу. Они налетели на него и повалили наземь, не стесняясь превысить необходимую силу, секунда — и он лежал лицом на мостовой а два дюжих стражника скручивали руки за спиной. Из разбитого носа юноши текла кровь.

— В Управу его. Вы двое останьтесь здесь. Осмотрите место двойного убийства. — Сказал один из патрульных, видимо, он был главным.