Елена Хаецкая - Изгнанник

По поводу каждого из захваченных в доме и лаборатории Церангевина устраивалось отдельное судебное разбирательство. Чтобы не допустить никаких ошибок и, упаси нас всех боже, никаких нарушений законности. Денис тоже угодил между зубцами судебных шестеренок. Его непререывно допрашивали почти неделю. Кроме того, ему пришлось пройти через серию провокационных тестов (гномы горазды устраивать подсудимым всякие проверки). Наконец кхачковяр выяснил, кто такой Денис.

Хотя что тут выяснять, ничего особенного. Девятнадцать лет. Единственный сын у мамы. Папа с мамой в разводе, уже очень давно. Об отце Денис говорить отказался, не столько потому, что не хотел отзываться о нем дурно, сколько потому, что, в общем-то, ничего о нем не знал: мама тщательно следила за тем, чтобы Денисик не общался с «этим подлецом».

Больше всего на свете мама боялась, что Денисика заберут в армию. Для чего и обратилась в бюро «экстремального туризма», где ей положительно обещали отправить ребеночка в такие края, докуда не доберется ни одна призывная комиссия.

Вот тут-то и прозвучало имя Морана…

Гномы всполошились, и на следующем этапе процесса устанавливалась степень близости подсудимого с Джуричем Мораном. Важно было понять, насколько это знакомство вообще может оказаться опасным — для гномского народа, для Калимегдана и для Истинного мира в целом. Одиозная фигура этот Джурич Моран, что и говорить.

В перерывах между заседаниями кхачковяр подозвал к себе Дениса для приватной беседы.

— Не стану скрывать — твои дела идут неважно, Денис, — сурово молвил ему кхачковяр.

Дениса это удивило. Он-то считал, что, наоборот, близок к полному оправданию. Обращались с ним хорошо, только вот держали под замком, но ведь это временно.

— Я ведь всю правду вам рассказываю, — сказал Денис. — Я что, врать должен?

Вместо ответа кхачковяр предложил:

— Предлагаю сделку. Мы признаем тебя бессловесным, то есть — недееспособным и, следовательно, неподсудным.

— То есть? — насупился Денис.

— То есть, ты будешь квалифицирован как существо, не наделенное рассудком или наделенное рассудком в очень слабой степени, — объяснил кхачковяр. — В таком случае знакомство с Мораном сойдет тебе с рук. Если же ты по-прежнему намерен настаивать на наличии у тебя интеллекта, то это плохо закончится. Ты и без того верно послужил Церангевину, признанному государственным преступником.

— Слушайте, я же служил ему поневоле! — возмутился Денис. — Как жертва! Сами же обзывали меня подопытным животным…

— Останься животным — и я гарантирую тебе оправдательный приговор.

— Нет уж, — заявил Денис. — Я, может быть, и звезд с неба не хватаю, но я вам не животное. Так и передайте своим коротышкам.

Кхачковяр поразмыслил немного, подергал себя за крашеный ус, оторвал этот ус (поскольку тот был не «родным»: кхачковяр привязывал усы к своей плохо отросшей бородке) и наконец подозвал одного из гномов охраны.

— Завяжи ему рот, — приказал он, указывая на Дениса.

Гном, гнусно ухмыляясь, охотно выполнил повеление.

В результате Денис, лишенный возможности давать внятные ответы и в основном мычавший, когда его спрашивали, шибко ли он дружит с Мораном и изрядно ли послужил зловредным целям Церангевина, был признан бессловесным и на этом основании оправдан.

Гномы, народ веселый и незлобивый, наперебой поздравляли его с этим обстоятельством, мощно хлопали Дениса по спине, оставляя синяки, угощали выпивкой и лакомствами, дарили фальшивые косы и усы из пакли, чтобы он мог достойно украсить себя. Все знаки симпатии гномы выражали безмолвно, символическими жестами, поскольку, согласно постановлению суда, имели дело с существом бессловесным.

Взбешенный, юноша явился к кхачковяру поздно вечером. Его беспрепятственно пропустили в личные покои кхачковяра, поскольку парень был оправдан.

Кхачковяр уже собирался отходить ко сну. Женщина по имени Геврон — одна из немногих в завоеванном гномами Калимегдане, кто принадлежал к человеческой расе, — принесла повелителю стакан подогретого вина и засахаренные орешки в серебряной вазочке. При виде Дениса она подбоченилась и надвинулась на него с угрожащим видом.

— А тебе что здесь потребовалось? — возмутилась она. — А ну, пошел вон! Кхачковяр за день умаялся, дай ему отдохнуть. Он ведь надрывается, чтобы всех нас осчастливить.

— Меня он уже осчастливил, — буркнул Денис. — Ославил дураком на весь Истинный мир.

Кхачковяр повернулся к Геврон:

— Оставь нас, дорогая. Я глубоко благодарен тебе. С этим бессловесным я хочу поговорить лично. Не беспокойся за меня, ступай.

— Так, кхачковяр, он же… Сами поглядите… Ну что за явление такое! — в сердцах произнесла Геврон, однако подчинилась и вышла, плотно закрыв за собой дверь.

Кхачковяр уселся в кресло, кивнул Денису.

— Хочешь вина? Только много не выпивай, это все-таки мне принесли.

Денис немножко угостился, поставил стакан обратно на столик и пробурчал:

— Ну да, надорвались, поди, благодетельствуя окружающим.

— Чем ты недоволен? — спросил кхачковяр.

— А чего это вы мне рот заткнули? — осведомился Денис.

Кхачковяр хмыкнул:

— Я тебе жизнь спас.

— Да уж, наслышан о том, что вы сделали с Церангевином, — огрызнулся Денис. — Про это весь Калимегдан толкует.

Кхачковяр мрачно посмотрел на молодого человека и сказал:

— Конечно, тебя бы никто не приговорил к смерти. То, что случилось с Церангевином, — это было… исключение. И я очень надеюсь, что такого больше не повторится.

— Так это же от вас зависит, не так ли? — проворчал Денис.

— От меня многое зависит, но не все… — задумчиво произнес кхачковяр. — Видишь ли, я в первую очередь служитель закона. Я не имею права нарушать ни одного установленного правила. Но! — Кхачковяр взял стакан и посмотрел на Дениса сквозь стекло. — Я могу их обойти. Подтасовать факты, представить обстоятельства в совершенно другом свете. В твоем случае не было другого способа… Сам посуди. Ты, разумный человек, — и вдруг практически добровольно оказываешься в положении подопытного животного. Позволяешь ставить на себе эксперименты. Совершенно не напрягаешь интеллект для того, чтобы сорвать работу злокозненному Церангевину.

— А что я должен был сделать? — растерялся Денис. — Он же меня к колесу привязал… У меня и свидетели есть, которые меня потом отвязывали…

— Согласно нашим законам, высокоразвитая в умственном отношении личность не имеет права быть привязанной к колесу, — ответил кхачковяр. — Вот ты на меня злишься за то, что я прибег к хитрости, чтобы тебя выручить из беды… А я не сомневаюсь в своей правоте. Когда-нибудь ты со мной согласишься.