Галина Романова - Чара силы

— Повезло мне, — похвалился он, — обо мне долго сказители петь будут, как я на малого птенца подманил всю стаю!

Вокруг засмеялись, а толмач привычно перевел слова кочевника пленникам.

Услышав это, отрок неожиданно дернулся из державших его рук с такой силой и прытью, что его не удержали. Он упал в ноги князю и закричал:

— Прости меня, отец! Я не виноват!.. Прости!..

На него накинулись, прижали к земле, затыкая рот. Но он продолжал биться и кричать еще очень долго — даже пока его несли вслед за князем и Одорехом.

Опушку леса, мимо которого некоторое время назад проехали гости, направляясь в стан кочевников, теперь было не узнать. Шагах в двадцати вглубь была небольшая поляна на вершине невысокого ровного холма. Пока в стане шел пир, здесь срыли весь дерн и выкопали неглубокую широкую яму с отвесными краями. Пленных подводили или подтаскивали к яме и бросали вниз. Все, даже молодые, молчали, стиснув зубы, и только когда подволокли того самого отрока, что отчаянно вопил во все горло и молил о пощаде, некоторые отвернулись, пряча глаза.

Его столкнули к остальным, и отрок тут же прижался к краю ямы, всхлипывая и стуча зубами от страха.

Вячек не чувствовал ничего, словно и не с ним все это происходило. Глядел на яму, горы земли по сторонам, людей с факелами и кирками вокруг, молчаливые деревья, что безучастно смотрели на происходящее у их ног, и поражался себе. У князя не дрогнула ни единая жилка, когда его подвели к краю ямы и придержали из почтения к мужеству чужака.

Снизу на князя глянули остальные — кто отрешенно, кто преданно, кто печально, но все — спокойно. Только одно лицо было залито слезами — отвергнутый сын, из‑за которого, как говорил Одорех, они все попали сюда, плакал, не стыдясь слез. В глазах его светился страх.

Вячек сам спрыгнул в яму и взглянул на отрока.

— У тебя сердце зайца, — презрительно бросил он. — Не мог жить как надо, сумей хотя бы умереть достойно!

Отрок шарахнулся прочь, вжимаясь в землю, она осыпалась под его ногами, стекая вниз струйкой.

Одорех Хромой подъехал к яме верхом вместе с сыновьями и знатью. Спешившись у края, он подошел и наклонился к пленникам, поманив пальцем князя.

— Слушай, что скажу, коназ, — тихо заговорил он вдруг на языке племени Вячека. — Перед смертью обязан ты узнать кое‑что. Помнишь, ты говорил, что земля эта вся ваша была — ваших отцов, дедов и прадедов. Так вот знай, что земля будет вашей уже насовсем, как ты хотел, — она станет твоим последним я вечным домом…

Он выпрямился и отошел от края, махнув рукой: «Зарывайте».

Когда комья земли полетели в яму, люди словно очнулись. Послышались крики, мольбы и проклятья. Громче всех вопил отрок. Он отчаянно извивался в своих путах, пытаясь ослабить ремень и спастись. Отрок оказался на краю ямы, где был уклон, и это ему немного помогло — он рвался вверх и звал на помощь еще долго после того, как последний ком земли упал на него…

Одорех стоял, глядя на яму, и не двигался с места. Вождь кочевников внимательно следил за тем, как идет работа. Только когда яма была засыпана полностью, и на поверхности не осталось и следа от закопанных здесь нескольких десятков людей, и могильщики начали уже укладывать на место дерн, он протянул руку.

Раб тут же подвел ему жеребца. Припав на хромую ногу, Одорех вскочил в седло, но не успел и тронуть коня с места, как из ночного леса донесся приближающийся стук копыт.

Даждь и сам не понимал, что заставило его спешить в ненужную ему сторону. Доверившись Хорсу, он пустил коня без повода, и тот через десяток шагов круто свернул с торной дороги на лесную тропу. Жеребец упорно шел по ней и не желал останавливаться, даже когда завечерело. Он тянулся дальше и пробовал кусаться, когда Даждь спешился.

Именно тогда до него донесся пронзительный вопль — кто‑то кричал отчаянно и безнадежно, прощаясь с жизнью. Вскочив в седло, Даждь поскакал на крик. Ослабленный и искаженный эхом, он вел всадника по ночному лесу, но потом вдруг затих, захлебнувшись.

Неизвестного убили, он был мертв, но Даждь не в силах был остановиться. Пусть спасти человека он не мог, но покарать его убийц еще успевал.

Вдруг впереди меж деревьями мелькнул дальний свет. Там были люди. Если их много, совладать будет трудно, но ведь можно и договориться?

Прежде чем Даждь додумал эту мысль до конца, Хорс уже вынес его на поляну.

Почти полсотни людей, конных и пеших, разом обернулись к нему. Все конные были вооружены, у пеших же были кирки и факелы, и Даждь осадил коня.

Здесь не было трупов или впитывающейся в землю крови — только разрытый дерн. Хорс сделал несколько шагов к яме — и вдруг отпрянул, осаживаясь и фыркая. Даждь мельком взглянул на то место — и спешился одним прыжком. Ему показалось, что взрыхленная земля чуть колыхнулась.

Выдернув из сапога нож, он копнул землю. Она поддавалась легко. Чем глубже он рыл, тем быстрее углублялась яма. Земля и правда шевелилась — там, под нею, было живое существо, рвавшееся наружу. Опасаясь поранить его, Даждь отложил нож и стал рыть руками, разбрасывая землю.

Кочевники настороженно наблюдали за незнакомцем — явившийся неизвестно откуда, он казался странным. Но когда он принялся разрывать яму, Одорех очнулся от удивления и махнул рукой, посылая на него 'своих людей.

Всадники обнажили оружие, трогая коней. Даждь не обращал на них внимания — как раз в это время под его пальцами земля подалась, и он почувствовал чью‑то голову. Торопливо раскидав не успевшую слежаться землю, он с содроганием увидел вымазанное в глине и грязи лицо подростка. Задыхающийся отрок уже перестал бороться за жизнь. Он был без памяти.

Замерший над хозяином Хорс стукнул копытом о землю и всхрапнул. Даждь вскинул голову — его с трех сторон обходили воины, держа наготове оружие. Они явно не хотели, чтобы пришелец спасал жизнь этому человеку.

Окинув врагов взглядом, Даждь махнул рукой в их сторону и опять склонился над отроком. Всадники уже приблизились вплотную и готовились окружить пришельца. Они подбирались, сверкая обнаженным оружием — еще миг, и они кинутся на него.

До сих пор их сдерживало спокойствие незнакомца, который был поглощен откапыванием отрока, почти не подававшего признаков жизни. Но вот внезапный порыв ветра рванул в стороны кусты, и тишину дальнего леса нарушил вой волков.

Всадники не успели и шевельнуться, как из кустов навстречу им шагнули два огромных волка. Их было всего два, но кочевники сразу замерли, вытаращив глаза. Звери были совершенно белыми. Длинная, как лошадиная грива, шерсть их стояла дыбом, увеличивая рост, а глаза горели зловещим оранжевым огнем. Оба зверя разом ощерились и пошли на всадников.