Евгений Варламов - Наследство колдунов

- Дай посмотреть, - влезла Люська, - что там?

Она приложила бинокль к глазам, и тихо ахнула.

- Смотри-ка, кошка!

- Эй, люди, я тоже хочу посмотреть! - заявил Сержик.

Люська с сожалением отдала ему бинокль, и села на свое место, мечтательно вглядываясь в морскую даль.

- Хороший мир, - сказал Сержик, откладывая бинокль. - Спокойный. И море.

Он тоже прошел на место, и спросил:

- Ну что, едем дальше?

- Давай скорее, - нетерпеливо, ерзая на табурете, заявила Люська.

Каменистое плато, открывшееся перед ними, напоминало пустыню Гоби на Земле, или марсианский пейзаж. Бескрайняя поверхность, покрытая каменным крошевом рыжего цвета, со скалистой грядой, проходящей слева, вызывало безрадостное чувство одиночества. Захаров снова приник к биноклю, и, заинтересовавшись чем-то у подножия гряды, стал подкручивать настройку. Наконец, он, не отрываясь от бинокля, воскликнул:

- О-о, Господи!

Любопытная Люська тут же подскочила к нему, выхватила бинокль, и зашарила окулярами по пустыне.

- Где, где?

- Смотри слева, под каменной грядой, - посоветовал ей Захаров.

- Ага, нашла, - сказала упавшим голосом Люська. - Боже, это ведь караван!

- Дай, гляну, Люська, - попросил Сержик. - что там?

- Караван погиб,- ответила Люська, уворачиваясь от руки Сержика, пытающейся отнять у нее бинокль. - Подожди, дай еще посмотрю.

- Их всех убили, - поправил Захаров.- В телах стрелы торчат, и тюки все разворочены. И птицы их здорово поклевали. Там, в конце каравана, видишь, Люсь, стервятник на трупе сидит.

- Ага, вижу! Спит, вроде.

- Нет, ну дайте посмотреть-то! - взмолился Сержик.

- На, смотри! Что ты переживаешь, они уже никуда не убегут.

Люська отдала Сержику бинокль, и снова прошла на свое место.

Насмотревшись, Сержик со вздохом отдал бинокль Захарову, и, усевшись, предупредил:

- Переключаю!

Девятый мир предстал перед ними огромной котловиной, заполненной красноватым дымом, или туманом. Туман клубился, не вырываясь за пределы котловины, и из него, через определенные промежутки времени, в синее небо всплывали большие, полупрозрачные пузыри. Трудно было определить их размеры, но, по предположению Захарова, диаметр их был более десяти метров. Эти гигантские, розовые шары, похожие на мыльные пузыри, поднимались вертикально на высоту около километра, и там, под действием ветра, видимо свирепствующего на этой высоте, уносились вправо от наблюдателей. Захаров замерил промежуток времени между появлением пузырей, и сообщил результат: 3 минуты.

- Кто-то внизу пускает мыльные пузыри, - в шутку предположила Люська. - Строго по регламенту.

- Да, непонятно, что-то, - сказал Сержик.- Какой-то эксперимент?

- Я почему-то вспомнил Стругацких, "Попытка к бегству". Только там из котлована машины выезжали, - сказал Захаров, нацелив бинокль в небо. - Ну ладно. Может быть, когда-нибудь разберемся, зачем это. Давай, Сержик, посмотрим, что там дальше.

Дальше была зима. Мир был завален снегом до пределов видимости. Снег падал и с неба, но не в виде снежинок, а крупными горошинами града. Да и сами сугробы, рассмотренные Захаровым в бинокль, состояли из подобных горошин. Люська предположила, что по неизвестным физическим законам этого мира, зимние осадки не образуют снежинок, на что, неожиданно, получила возражения от Сержика.

- Нет, Люся, все нормально! Это град, не путай его со снежинками. Град выпадает в теплое время, вместе с дождем. Вот подожди немного, дождь пройдет и градины растают. Просто здесь выпало много града, вот и кажется, что это сугробы.

- А ты откуда знаешь, Сержик?

- В интернете читал. Как-то заинтересовался снежинками, и прочитал.

-Ну, хорошо, пусть будет град, но мне здесь все равно не нравится. Переключай, Сержик!

И Сержик переключил.

Глава четвертая

Люська первой завладела биноклем, неосторожно оставленным Захаровым на столе. Ей первой и пришлось в панике отскакивать от портала, когда ужасная морда огромного динозавра показалась с той стороны. Хищник, переминаясь, стоял под порталом, прижав к груди короткие передние лапы, снабженные довольно большими когтями. Был он высотой около пяти метров, красно- коричневого цвета, очень удачно подходящим к буйной тропической растительности, окружающей динозавра. Монстр стоял, повернувшись левым боком к зрителям, явно находясь в засаде. Его ручки, отороченные красными перьями, подрагивали, метровой длины голова с глазками, упрятанными под костные дуги, поворачивалась туда-сюда, ловя звуки джунглей, короткие перышки, торчащие там, где у людей растут брови, топорщились. А джунгли жили своей жизнью. Кричали какие-то птицы, кто-то в чаще уныло бормотал на незнакомом языке.

Внезапно динозавр неестественно широко, по-крокодильи, распахнул пасть, показав ряды острых, длинных зубов, загнутых внутрь, заклекотал по- птичьи, и, одним прыжком, без разбега, ломанулся в чащу, обрывая черно-зеленые лианы с пурпурными цветами. Раздался отчаянный крик, перешедший в детский плач, и топот ног. Звуки джунглей вдруг стихли, как будто их выключили. Но молчание длилось недолго. Уже через минуту джунгли забыли о трагедии, случившейся только что, и продолжили петь, кричать, и перекликаться.

- У-ужас! - заикаясь, пролепетала Люська. - Я думала, он меня заметит. Одним махом голову бы откусил!

- Да, зверюга хоть куда! - подтвердил Захаров. - Что-то мне не хочется к ней спускаться.

- Сержик, а ты почему бинокль не просил? - пошутила уже пришедшая в себя Люська, - или неинтересно было?

- Я и без бинокля все хорошо видел, - ответил Сержик, - и больше не хочу.

- Давай тогда дальше, - сказал Захаров. - Это ведь последний будет, двенадцатый?

- Да, двенадцатый, - подтвердил Сержик, - заканчиваем экскурсию.

Выключив портал с миром джунглей, он уселся поудобнее, и снова задействовал прибор, нажав на последнее, двенадцатое звено.

Сначала они увидели только свет. Ровно горел факел, воткнутый в кольцо, вделанное в камень, но освещал он только метра полтора пространства вокруг него, да отбрасывал блики на лица наших наблюдателей. Постепенно, присмотревшись, они увидели, что перед ними штольня, вырубленная в скале. Стены, обтесанные каким-то инструментом, поблескивали в свете факела, потолок, до которого было метра два, также был чистым, выровненным. Метров через двадцать штольня поворачивала вправо, и за поворотом также освещалась факелом, отбрасывающим скудный свет на торцевую стену. Равномерный стук доносился из глубины штольни, звонкий и чистый, как будто невидимый кузнец бил молотом по наковальне. Сквозь ритмичные удары донесся детский, радостный крик, ему ответил другой, и из-за поворота выскочили две фигурки, замотанные в тряпье. Оказавшись под факелом, они присели на корточки, и, азартно переговариваясь на незнакомом языке, стали играть в какую-то смутно знакомую Захарову игру, подбрасывая, и ловя камешки.