Сергей Ким - Без объявления войны

И тут полыхнуло.

Генералы Яковлев, Готенберг и Самойлов ввели в столицу войска при поддержке магов, сохранивших верность присяге, и Ярослав был вынужден бежать. Войска КК последовали за ним. Казалось, еще пара недель – и революция будет задавлена, но тут диктатор достиг Никополя, где находились войска, присягнувшие ему на верность. Ярослав вывел два легиона в поле и дал первый на этой войне бой.

То сражение он проиграл.

…Аристарх был среди тех, кто потом штурмовал Никополь. Город находился в глубине территории Рардена и не осаждался уже, наверное, несколько сотен лет, поэтому внешнего кольца стен не имел.

Командующий штурмом генерал Готенберг поначалу даже обрадовался этому – как же, не придется прибегать к помощи немногочисленных магов, сохранивших верность прежнему режиму. Можно было просто входить в город по главным проспектам и методично подавлять сопротивление небольшого гарнизона…

Гарнизон был действительно небольшой, а потерпевший поражение Ярослав со своими войсками уходил на север, но в Никополе оставались маги, прибывшие вместе с диктатором.

Именно тогда Морозов и понял, что эта война будет долгой и кровавой.

…Разметав хлипкие баррикады на въездах в город и преодолев слабое сопротивление гарнизона, тяжелая пехота начала стягиваться к центру Никополя, стремясь на плечах отступающих ворваться в кремль. Но войскам КК преградили дорогу маги, и на улицах города развернулось одно большое сражение, невозможное и невероятное.

Порой сотни солдат бились против одного-единственного мага, им приходилось идти через лед и огонь, собственными телами круша магические щиты. Сталь и магия сплетались в смертельных объятиях, но было непонятно, кто сильнее. Казалось бы, как вообще можно было сражаться, если твой противник может убивать за раз десятки людей, даже не входя в зону поражения, а ты обязательно должен подойти к нему на расстояние вытянутой руки? Но тем не менее солдаты дрались, дрались отчаянно, с непонятно откуда взявшейся яростью, и маги дрогнули. Некоторые из них просто-напросто сходили с ума от вида валов мертвых человеческих тел, кто-то стоял насмерть, но это помогало мало – как оказалось, численное превосходство войск даже в таких сражениях имеет значение. Маги не могли убить всех нападавших, а как только солдаты дотягивались до волшебников копьями и мечами, обычно все и кончалось – в ближнем бою даже архимаги проигрывали хорошо обученным солдатам.

Чтобы бросить даже самое быстрое заклятие, требовались мысль, жест, слово…

Чтобы нанести удар мечом, требовался только один удар сердца.

Аристарх знал, что теперь этих магов посмертно наградили высшими наградами Рардена, и в центре Никополя высится стела из черного мрамора, где золотом выбиты сорок две фамилии.

Сорок два мага, в звании не старше лейтенанта, против почти семитысячной армии.

Морозов был там, он видел, как умирают простые солдаты и их противники-маги. Это было одно из самых страшных зрелищ в жизни Аристарха – именно в этот день он увидел, как выражение «по улицам текли реки крови» обретает страшную реальность.

Сколько тогда погибло солдат коалиции, так и осталось неизвестным, называли числа и тысяча, и две, но лично Аристарх считал, что потери составили свыше трех тысяч солдат.

…Он отложил тяжелое кайло в сторону и уселся прямо на камни.

Хотел ли он что-нибудь изменить? Да, пожалуй.

Теперь, если бы можно было сделать выбор стороны еще раз, генерал присоединился бы к диктатору. Прошло уже четверть века с тех пор, как Аристарха приговорили к изгнанию, но до него доходили вести о ситуации в стране. И Морозов видел, что диктатор Ярослав не отступил от своих планов – строились новые города и дороги, укреплялась армия, а главное, народ признал диктатора хорошим правителем.

Ярослав считал Рарден своим домом и всячески обустраивал и облагораживал его.

Превеликий Сотер! Его даже нельзя было назвать кровавым деспотом – в стране до сих пор были оппозиционные газеты, не свирепствовали ни полиция, ни Тайная канцелярия… Даже смертная казнь и то была отменена!

Но тогда, в далеком 81-м, Аристарх, попав в плен, не мог поступить иначе. Ему предлагали перейти на службу в Революционные войска, даже враги уважали его за честность ведения войны. В отличие от многих, даже очень хороших командиров, Морозов не вел войну на истребление врага и не совершал преступлений. Он был одним из немногих, по-прежнему чтивших древний рыцарский Кодекс.

Поэтому Аристарх и не перешел на службу к диктатору, а предпочел почетную ссылку.

«Сторону выбирают, а выбрав, не предают», – так гласил один из главных принципов Кодекса.

Морозов не предал, и теперь он каждый день приходил на этот рудник, словно бы расплачиваясь за свою когда-то сохраненную жизнь и свободу.

Мысли бывшего генерала прервало негромкое покашливание рядом. Оторвав взгляд от недальних сопок, поросших густым хвойным лесом, Аристарх повернул голову вправо.

Неуверенно переминаясь с ноги на ногу, там стоял Семен – молодой рядовой-охранник, на котором и уставная форма-то толком еще не обмялась.

– Аристарх Борисович, вас начальник лагеря к себе приглашает, – произнес он.

Приглашает, а не вызывает – у начальника лагеря не было власти распоряжаться над человеком, сосланным по личному приказу диктатора.

– Хорошо, веди меня к нему. – Морозов бодро поднялся и пошел вслед за Семеном.

В доме начальника лагеря Аристарх бывал уже не раз – предыдущий был неплохо с ним знаком, и порой они подолгу беседовали вечерами за бутылочкой домашней настойки, делать которую прежний начальник был великий мастак.

С новым же Морозов был не особо близко знаком, поэтому причин вызова к себе не понимал.

У двери небольшого деревянного домика Семен остановился.

– Ну, все, Аристарх Борисович, дальше сами, а мне идти надо.

Спокойно пожав плечами, Морозов толкнул входную дверь, миновал небольшую прихожую и, постучав, открыл дверь в кабинет начальника лагеря:

– Звали, Василь Петрович?

– Да, проходи, присаживайся, Аристарх Борисыч.

Генерал отметил, что лейтенант весь исходит потом, хотя сегодня и не слишком жарко, а взгляд его странно бегает. Скорее всего причиной этого служили двое людей, сидящих на широкой скамье у стены.

Один из них был крупный священник, в черном монашеском одеянии и с большим стальным крестом на груди, а второй – небольшой сухонький старичок лет семидесяти, в гражданском мундире высокого ранга.

– Вот, Аристарх Борисович, господа хотят поговорить с тобой.