Анджей Сапковский - Кровь эльфов
Девочка, стоя около лежанки, выжидающе смотрела на нее.
— Попытаемся, — сказала чародейка, — слегка подправить твой… балахон. Мне всегда удавались кройка и шитье, думаю, управлюсь и с этой козловой шкурой. А ты, ведьмачка, когда-нибудь держала в руке иглу? Тебя научили хоть чему-то сверх того, чтобы дырявить мечом мешки с сеном?
— Когда я была в Заречье, в Кагене, приходилось прясть, — неохотно буркнула Цири. — Шить мне не позволяли, потому что я только портила лен и напрасно тратила нитки. После меня все надо было распарывать. Ужасненько скучная эта штука — прядение, ой-ёй!
— Факт, — захохотала Трисс. — Скучнее не придумаешь. Я тоже не люблю прясть.
— А приходилось? Мне да, потому как… Но ты же чаров… Чародейка. Ты же можешь все выколдовать! А свое красивое платье… ты его… выколдовала?
— Нет, — улыбнулась Трисс. — Но и не сама сшила. Не настолько уж я способная.
— А как ты сделаешь мне одежду? Волшебством?
— Зачем? Достаточно магической иглы, которой мы с помощью заклинаний добавим немного прыти, а если понадобится…
Трисс медленно провела рукой по обведенной бахромой дырке на рукаве курточки, пробормотала заклинание, одновременно активируя амулет. От дырки не осталось и следа. Цири запищала от восторга:
— Это волшебство! Теперь у меня будет волшебная курточка! Хо!
— Пока не сошью нормальной, но приличной. Ну а теперь снимай все, девочка моя, переоденешься в другое. Надеюсь, это не единственная твоя одежда?
Цири покачала головой, приподняла крышку сундучка, показала вылинявшее просторное платьице, серо-голубой кафтанчик, льняную рубашку и шерстяную блузку, напоминающую хламиду.
— Это мое, — сказала она. — В этом я сюда приехала. Но теперь не ношу. Бабьи шмотки.
— Понятно, — насмешливо поморщилась Трисс. — Бабьи не бабьи, а пока придется надеть. Ну, живей раздевайся. Дай-ка я помогу… Ё-моё! Это что такое?
Руки девочки были покрыты огромными, налитыми кровью синяками. Многие уже пожелтели, некоторые были совсем свежими.
— Это еще что, черт возьми? — зло повторила волшебница. — Кто тебя так отделал?
— Это? — Цири глянула на руки, словно была удивлена количеством синяков. — Ах, это… Ветряк. Очень медленно работала.
— Что за ветряк? Говори толком!
— Ну ветряк, — повторила Цири, поднимая на волшебницу свои огромные глаза. — Ну такой… Ну… Я на нем учусь вывертываться при нападении. У него такие лапы из палок, и он крутится и размахивает этими лапами. Надо очень быстро прыгать и уворачиваться. Надо вырабатывать… лефрекс. Ежели нет лефрекса, то ветряк хватает тебя палкой. Вначале этот ветряк ужасненько поколачивал. Ну а теперь-то…
— Снимай штанишки и рубаху. О боги! Дева! Как ты вообще можешь ходить? Бегать?
Оба бедра и ляжки были черно-синими от кровоподтеков и припухлостей. Цири вздрогнула и зашипела, пятясь от волшебницы. Трисс выругалась по-краснолюдски. Хуже некуда.
— Тоже ветряк? — спросила она, пытаясь сохранять спокойствие.
— Это? Нет. Вот это ветряк. — Цири равнодушно указала на роскошный синяк пониже левого колена. — А эти — другие… Это маятник. На маятнике я отрабатываю шаги с мечом. Геральт говорит, что я уже в норме… На маятнике. Говорит, у меня есть это… ну… Чутье. Вот — чутье есть.
— А если не хватит чутья, — скрежетнула зубами Трисс, — тогда, полагаю, маятник тебя саданет?
— Обязательно, — поддакнула девочка, глядя на чародейку и явно насмехаясь над ее неведением. — Еще как саданет-то!
— А здесь? На боку? Это что было? Кузнечный молот?
Цири зашипела от боли и покраснела.
— С гребенки свалилась…
— …и гребенка по тебе саданула, — докончила Трисс. Ей было все труднее сдерживаться.
— Ну как же гребенка может садануть, — фыркнула Цири, — если она вкопана в землю? Не может! Я просто упала. Училась делать пируэт в подскоке, и у меня не вышло. Вот и синяк. Потому что ударилась о столбик.
— И лежала два дня? И дышать было трудно? Болит?
— И вовсе нет. Койон размассировал меня и снова посадил на гребенку. Так надо, понимаешь? Иначе испугаешься навсегда.
— Что-что?
— Испугаешься навсегда, — гордо повторила Цири, отбрасывая со лба пепельную челку. — Не знаешь? Даже если с тобой что-то случится, надо все равно сразу же возвращаться на снаряд, иначе станешь трусить, а если будешь трусить, то фига с два у тебя получится. Нельзя отказываться от тренировки. Так сказал Геральт.
— Надо будет запомнить, — процедила волшебница. — Да и то, что автор — Геральт. Недурственный рецепт на жизнь, только я не уверена, годится ли он при любых обстоятельствах. Но его довольно легко реализовать за чужой счет. Итак, отказываться нельзя. Даже если тебя повалят на землю и примутся колотить как только могут, ты должна встать и продолжать тренировки. Иначе… фига с два?
— Конечно. Ведьмак не боится ничего.
— Серьезно? А ты, Цири? Тоже ничего не боишься? Отвечай честно.
Девочка отвернулась, закусила губу.
— Никому не скажешь?
— Не скажу.
— Больше всего я боюсь двух маятников. Двух сразу. И ветряка, но только когда его запускают с большой скоростью. И еще есть такая длинная жердь. На нее-то я все еще должна лазить с этим, как его, страхом… не, страховкой. Ламберт говорит, что я растяпа и недотепа, но это вовсе не так. Геральт мне сказал, что у меня немного в другом месте центр тяги… не, тяжести, потому что я девочка. Просто надо больше заниматься, разве что… Я хотела тебя о чем-то спросить. Можно?
— Можно.
— Если ты разбираешься в магии и заклинаниях… Если можешь волшебствовать… Ты можешь сделать так, чтобы я стала мальчишкой?
— Нет, — ответила Трисс ледяным голосом. — Не могу.
— Хм… — явно опечалилась юная ведьмачка. — А не можешь хотя бы…
— Хотя бы что?
— Ну не можешь ли ты сделать так, чтобы мне не приходилось… — Цири залилась румянцем. — Давай на ушко скажу.
— Говори, — наклонилась Трисс. — Слушаю.
Цири, покраснев еще сильнее, приблизила губы к каштановым волосам чародейки.
Трисс быстро выпрямилась, глаза у нее запылали.
— Сегодня? Сейчас?
— Угу.
— Затраханные мудаки! — рявкнула чародейка и пнула табурет так, что тот врезался в дверь, сбив с нее крысиную шкуру. — Зараза, мор, чума и проказа! Убью проклятых кретинов!!!
***— Успокойся, Меригольд, — сказал Ламберт. — Волноваться вредно и, главное, нет причин.
— Не учи меня! И перестань называть «Меригольд»! А еще лучше, если вообще замолчишь. Я не с тобой говорю. Весемир, Геральт, кто-нибудь из вас видел, как вы отделали ребенка? У нее на теле живого местечка нет!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});