Кэтрин Ласки - Ханна

— И как же это понимать: «вроде того»?

— По-моему, mama и papa хотят устроить домашний концерт.

— А на таких концертах кто-нибудь играет на арфе?

— Теперь уже не так часто. Раньше в Мэне была одна дама, которая умела, но она, кажется, умерла. У нас в Мэне арфа ещё лучше этой. Но сегодня, по-моему, будет тётя Алиса, она иногда играет на арфе.

— Я ни разу не слышала арфу, — призналась Ханна.

— Никогда не слышала, как играют на арфе? — изумилась Этти, широко раскрыв глаза.

— Ни разу.

— Это очень красиво. Взрослые говорят, это музыка ангелов. Хотя, по-моему, ангелы немножко скучные.

Ханна рассмеялась.

— И много будет сегодня гостей?

— Не знаю. Мне сказали, что я ещё слишком маленькая для таких вечеров. Но я слышала, что мистер Уилер придёт. Значит, Лайла будет целую вечность сидеть в ванне, а ванна у них общая с Клариссой, так что Кларисса страшно рассердится — это же её первый взрослый вечер в Бостоне. Но Лайла, знаешь ли, ужасно помешалась на мистере Уилере и… ой, чуть не забыла! Он ведь завтра начнёт нас рисовать, и mama велела напомнить, чтобы мне выгладили платье с передником. А Лайла сама себе выбрала наряд, но mama говорит, он слишком откровенный для девушки её возраста. — Серые глаза озорно блеснули. — Ну, ты понимаешь, Ханна, очень голый! Я думаю, Лайле хочется, чтобы мистер Уилер увидел её почти голой! — Этти хихикнула.

— Ох, потише, Этти. Приличные девочки так не говорят.

— Может, я вообще не очень приличная, — сказала Этти. Она улыбнулась, и у неё на подбородке появилась ямочка.

— А я уверена, что ты очень приличная, Этти.

— Нет, — возразила девочка, вдруг посерьёзнев. — Мне всего девять. По-моему, чтобы стало ясно, приличный человек или нет, надо, чтобы он был постарше. — Она наморщила лоб и пристально посмотрела на Ханну. — Понимаешь, когда дети плохо себя ведут — это просто плохое поведение, вот и всё. Нельзя про них сказать, что они приличные или неприличные, потому что они ещё маленькие. А для взрослых как будто есть особые правила, не очень понятные, но всё-таки, и когда их нарушаешь, сразу становится видно, что ты неприличный человек, а не просто плохо себя ведёшь.

Ханна встала и подбоченилась.

— Знаешь, Этти, для маленькой девочки, приличной или неприличной, ты очень много думаешь, и всё о сложных вещах.

— А я люблю думать, — без тени улыбки ответила Этти.

«Я тоже», — подумала Ханна. Для неё быть приличной в мире Хоули значило оставаться совершенно невидимой, следить за тем, чтобы форма была безупречно чистой, уметь вырезать цветы из редиски, как велит миссис Блетчли, — тюльпаны весной и розочки летом, зимой и осенью.

Вдруг Этти просияла, и в её ясных серых глазах не осталось и следа серьёзности.

— Ханна!

— Да?

— Я тут подумала и кое-что придумала! — воскликнула она и постучала пальчиком по виску.

— Насчёт манер и приличий?

— Ой, нет же! Это скучно. Я насчёт своих кос.

— Твоих кос?

— Ну да, кос. — Она потрогала свои толстые блестящие косы. — Мисс Ардмор каждое утро заплетает мне косы, но она терпеть не может это делать и всё время дёргает меня за волосы. Она всегда такая сердитая. Вернее, выглядит сердито. Ты не замечала? — Ханна обращала внимание, что мисс Ардмор в самом деле постоянно кажется если не сердитой, то раздраженной. Но это почти не бросалось в глаза, и девочка в который раз поразилась тому, что маленькая Этти различает такие тонкости в чужом поведении. Этти тем временем продолжала: — Как будто у меня косы специально растут для того, чтобы ей было на чем сорваться. Послушай, Ханна, я попрошу маму, чтобы теперь ты заплетала мне косы! Замечательно, правда?!

Не дожидаясь ответа, Этти выбежала из комнаты, окрылённая своей замечательной мыслью.

Спустившись вниз, Ханна услышала, как мистер Марстон обсуждает с миссис Блетчли меню обеда. Затем дворецкий обратился к мисс Ортон и напомнил ей, какой из фарфоровых сервизов нужно будет поставить на стол.

— И никакого георгианского серебра. Миссис Хоули считает, что оно по весу и отделке не подходит для этого времени года. И к завтрашнему званому обеду накрывайте так же, хоть он и предполагается более торжественным, а… Кстати, Ханна, миссис Хоули желает, чтобы завтра вечером стол был украшен жёлтыми тюльпанами, во французском стиле. В цветочной лавке на Пинкни для нас отложили нужное количество, но я не смогу завтра отпустить с вами Вилли, так что, боюсь, вам придётся сходить туда два раза. Жаль, что их не прислали сегодня вместе с розами для нынешнего вечера.

— Ничего страшного, мистер Марстон. Я быстро обернусь. А мне надо будет помогать накрывать на стол?

Повисла неловкая пауза. «Неужели я что-то не так сказала?» — испуганно подумала Ханна.

— Ах, милочка, нет! — мягко усмехнулся мистер Марстон. — Вам ещё рано. Видите ли, накрывать на стол — очень ответственная процедура. — Он вытащил из внутреннего кармана жилета длинную линейку. — Мы всё точно измеряем, верно, Флорри? — спросил дворецкий, кивнув в сторону той и Дейз.

— О да, сэр, — ответила Флорри. — Бокал для вина — в двух дюймах от бокала для воды. Салфетки в полудюйме от вилки.

— Превосходно, Флорри! — улыбнулся мистер Марстон, но тут же заговорил серьёзным деловитым тоном. — Должен сказать, всё идёт довольно гладко. Вы все заслуживаете похвалы. Переезд Хоули из Парижа в Бостон прошёл благополучно, и теперь жизнь, похоже, входит в нормальный ритм. В доме всё по заведённому порядку, как и полагается, и так будет даже тогда, когда мы уедем в Мэн.

— А когда мы уезжаем, мистер Марстон? — спросила Флорри.

— Точной даты мне пока не сообщили. Но я предполагаю, что небольшая группа слуг, как обычно, отправится в путь в начале июня, чтобы подготовить Глэдрок к прибытию хозяев.

Глэдрок — летний дом Хоули в местечке Бар-Харбор, штат Мэн, — Ханна видела на фотографии. Это было невообразимо громадное здание, крытое деревянной черепицей. Девочка сразу же заметила, как близко оно от моря. А после этого она увидела, сколько труб торчит на крыше, и ужаснулась, сколько же каминов ей придётся топить. Но ради того, чтобы каждый день видеть море, Ханна была готова и не на такое.

Мистер и миссис Хоули нередко приходили в утреннюю гостиную после завтрака выпить по второй чашечке кофе и обсудить планы на день. Ханна — в парадной форме, потому что ей поручили начистить канделябры на стенах, — как раз оказалась там, когда вошли хозяева. Она стояла в дальнем от них конце комнаты, и Хоули, быть может, вовсе её не заметили. Но девочка услышала, как миссис Хоули не то вздохнула, не то всхлипнула.