Владимир Михайлов - Капитан Ульдемир

— Вы так чтите дисциплину? А мне казалось, что рыцари… Да, я давно собираюсь спросить: вы действительно участвовали в крестовых походах?

Уве-Йорген затянулся, выпустил дым в направлении экрана, так что планета на нем как бы окуталась облаками.

— Да, в одном таком походе я участвовал. Правда, не знаю, поступил бы так же сейчас — но прошлого не вернуть. Прямо оттуда я и попал к вам, что означает, что в конце концов мне не повезло… Но это скучная тема, доктор. Что нового у вас?

— Ну, знаете, конкретно пока сказать затрудняюсь, более или менее точные цифры будут чуть позже. Но по первым впечатлениям — неутешительно: вряд ли нам удастся выступить в роли спасителей. Хорошо, если нашей делегации удастся быстро убедить население, которое там, по-видимому, действительно есть…

— Вот в этом вы можете не сомневаться, — вставил Уве-Йорген.

— Предположим, людей там совсем немного — пусть хотя бы сто тысяч человек…

— Думаю, их больше.

— …Попробуем рассчитать все применительно к этой величине, коррективы можно будет внести потом. Возможности корабля вы знаете лучше меня. Сколько человек мы смогли бы вывезти в один прием?

— Ну, подсчитать нетрудно. Если предоставить каждому человеку объем в два кубометра — считая с проходами и прочим дополнительным пространством…

— Два кубометра? Так мало? — Аверов озадаченно покачал головой, высоко подняв брови.

Уве-Йорген прищурился.

— Поверьте, доктор, люди, не избалованные комфортом, могут довольно долго существовать и в таком объеме. И остаться в живых. Тем более что тут их будут кормить, снабжать нормальным воздухом, температура будет оптимальной и так далее; и им не придется ни дробить камень, ни валить лес… Ну подвижность будет в какой-то степени ограничена — но ведь это ненадолго…

— Сколько же времени может занять такой рейс в один конец? Мы летели…

— В общем, мы не торопились. Но при таких пилотах, как мы с Питеком, — два месяца. Вполне прилично. Но вернемся к количеству людей. Предположим, что мы выкинем из корабля все, без чего можно лететь, оборудуем в каждой палубе трех— или даже четырехъярусные… м-м… назовем их ячейки, допустим, — тогда за один рейс мы заберем примерно шесть тысяч человек. Если их всего сто тысяч, значит — семнадцать рейсов. Два месяца туда, какое-то время там — для проверки и обслуживания корабля, два месяца обратно — то есть менее трех рейсов в год. Вся операция займет шесть лет.

Оба помолчали.

— Но, может быть, — проговорил затем Рыцарь, — на Земле можно наладить строительство других кораблей…

Аверов покачал головой:

— На это уйдут годы. Никто не собирался… Вы знаете, что и наш корабль возник только из-за чрезвычайной надобности, из-за смертельной угрозы… Нет, разумеется, что-то построить можно, но второй корабль мог бы вступить в строй лишь тогда, когда мы так или иначе заканчивали бы…

— А другие планеты?

— Там тоже лишь обычные внутрисистемные корабли — ничего общего с тем, что нам нужно.

— Значит, — подвел итоги Уве-Йорген, — рассчитывать в любом случае мы можем только на самих себя. Если только у нас есть эти шесть лет, то ничего страшного — поднатужимся и сделаем. А вот если такого времени у нас не будет…

Аверов ответил не сразу:

— Это мы узнаем очень скоро.

— Вот он, судья. Мы доставили его, как полагается.

— Вы поступили хорошо. Скажи, искал ли он дорогу к запретному месту?

— Этого мы не видели. Но он был в городе, где никого не должно быть.

Шувалов огляделся. Комната была небольшой, на возвышении стоял стол, за ним сидел пожилой человек в одежде того же покроя, какая была на остальных, — короткие штаны, просторная рубашка, надевающаяся через голову. Сесть было не на что.

Судья оглядел его, не скрывая любопытства.

— Ты странно одет, — сказал он Шувалову; голос звучал доброжелательно: — Где так одеваются?

— М-м… там, откуда я прилетел.

Судья засмеялся.

— Летают птицы, — сказал он. — Ты приехал или пришел. Вряд ли ты пришел издалека: слишком мало на тебе пыли. Значит, ты приехал. Повозки твоей не нашли, верхом ты не ездишь. Кто-то привез тебя. Теперь ответь, пожалуйста: кто привез тебя в город, где никого не должно быть? Зачем привез? Откуда? Почему ты говоришь не так, как все? Так — и все же не так. Зачем тебе нужны Хранители Уровня?

— Я не знаю, кто это такие.

— Ты ведь хочешь говорить с теми, у кого власть. Это и есть Хранители Уровня. Они живут в столице. Разве ты не знаешь? Трудно поверить. Я хотел бы услышать твои ответы на мои вопросы прежде, чем решу: отправить ли тебя к Хранителям или поступить как-нибудь иначе. Поэтому чем скорее ты ответишь, тем будет лучше для нас обоих. Ты заметил, что здесь даже не на что присесть? Потому что тут никто не задерживается надолго: отвечает — и все.

— Мне нужны Хранители Уровня, — сказал Шувалов. — Дело мое чрезвычайно важно. Оно не терпит отлагательств. Его можно решить только там, где сосредоточена вся власть. И поэтому я очень прошу как можно быстрее доставить меня в столицу.

— Ты здоров?

— Совершенно. Я, правда, немного устал.

— Ты все же не отвечаешь на мои вопросы. Хорошо, будем разговаривать дальше. Тебя задержали в городе, где никого не должно быть. Ты что, не знал о запрете?

— К сожалению, нет. Дело в том, что…

— Очень странно, понимаешь ли. Все знали, а ты не знал. А не знать было мудрено: об этом объявлялось трижды, громко и повсеместно. Где же ты был, что не слышал?

— В таком случае, судья, разрешите, я буду рассказывать все по порядку.

— Я ведь ничего другого и не хочу. Кстати, как твое имя?

— Вас интересует фамилия? Шувалов.

— Я запишу. Значит, Шувалов. Ну, рассказывай, Шувалов.

— Я должен сказать, сколь невероятным вам ни покажется, что я — и несколько других — прибыли к вам из совершенно другой звездной системы. Оттуда, откуда прибыли ваши далекие предки…

— Остановись! — перебил его судья, предостерегающе подняв руку. — Остановись, потому что в твоих словах — преступление, и, если ты станешь продолжать, мне придется наказать тебя. Ты мог не знать, что в тот город нельзя заходить, ну пусть, я могу в конце концов поверить тебе: я доверчив по природе. — Судья усмехнулся, и люди, что привезли Шувалова и теперь с интересом слушали, засмеялись негромко и добродушно. — Но никто, слышишь, — никто не поверит, что ты, прожив немало лет — а ты никак не моложе меня, — не знаешь, что учение о прилетевших откуда-то предках является ложным и запрещенным и что каждый, распространяющий его, должен быть наказан. Не продолжай — и я обещаю забыть, что ты произнес запретные слова.