Ксения Чайкова - Светлым по Темной

Когда бабы, закончив облагораживать мой милый облик, торжественно приволокли зеркало, мне едва не стало дурно — я сообразила, сколько денег на все это угрохано. Одно платье из эльфийского шелка тянет не на один десяток золотых, а уж туфли, а цепочка и браслеты из потемневшего серебра… Это ж целое состояние! Я взвыла в голос, с ужасом поняв, что моя жизнь выходит на какой-то качественно новый уровень, коему теперь придется соответствовать. Привыкшая к кожаным штанам и просторным свитерам, в роскошном дорогущем платье я чувствовала себя как старая крестьянская кляча, которую ни с того ни с сего запрягли в золоченую императорскую карету. Окончательно добила меня тонкая, почти невесомая вуаль, прикрепленная к волосам и наброшенная на лицо на манер занавесочки. Я взвизгнула и начала сдирать с себя непривычные, безобразно дорогие тряпки. Однако служанки, которым на своем веку довелось наряжать не одну обозленную распределением выпускницу, тут же отрепетировано схватили меня за руки и пригрозили позвать искусников с Мастером во главе — пусть, мол, они мне растолковывают необходимость подобных преобразований моего внешнего вида.

Собственное отражение в зеркале устрашило чуть ли не до обморока. Честное слово, я даже в боевой ипостаси себя не так пугалась. Во что меня превратили?! Причем превратили без всякой магии, силой достижении швейной и косметической промышленности, при полном моем попустительстве. Ну не похожа я на эту девицу в роскошном платье и шелковых туфельках, с побледневшим, будто из мрамора высеченным лицом и умело подведенными глазами! Бабы-служанки, сообразив, что я не слишком-то довольна результатом, принялись многословно и велеречиво убеждать меня в моей же красоте и неотразимости. Ага, так я и поверила! Им лишь бы поскорее меня с рук сбыть — бабы не без оснований опасались, что нервничающая и расстроенная выпускница того и гляди потеряет над собой контроль и учинит что-нибудь безобразное.

Идти на люди в таком разряженном виде я постеснялась. Набросила на себя легкий морок и, пригибаясь, как отважный рыцарь, подкрадывающийся к логову дракона, перебежала в свою комнату и там заперлась, преисполнившись горячего желания не открывать никому, даже богам, если они вдруг спустятся с небес ради сомнительного удовольствия выкурить меня из моего убежища. Но до таких крайностей не дошло — меня извлек искусник Аррин, посланный Мастером на розыски лично моей особы, не явившейся к началу торжественной церемонии. Противный мужик, поняв, что я не собираюсь открывать по-хорошему, сплел аккуратный топорик из энергии Разрушения, душевно размахнулся и с одного удара разнес как дверь, так и заклинания, которые я на нее накрутила. Ломать — не строить! Возмущенный тем материальным уроном, что он вынужденно нанес Школе, и преисполнившийся сознанием своей правоты, искусник злобным вихрем ворвался в комнату и за ногу стащил меня с кровати, на которую я в панике забилась. Орал он при этом так, что дай боги каждому. Поняв, что я настроена сопротивляться до последнего, Аррин спеленал меня сложносоставным заклинанием из энергий Созидания и Вражды и со скандалом поволок в главный зал.

Я, потеряв возможность противиться творимому над собой насилию посредством активных телодвижений, начала плеваться и ругаться в голос, и в другое время наверняка схлопотала бы серьезное наказание за столь выразительные словеса, но в тот момент Аррину было не до охраны чистоты речи. Он несся едва ли не бегом, развевая форменной черной мантией, как огромный нетопырь — крыльями, дабы не опоздать к началу церемонии, и мне, привязанной заклинанием к руке искусника, волей-неволей приходилось скакать за ним, так что вскоре я запыхалась и заткнулась, чем, похоже, немало обрадовала своего конвоира. Перед дверями в главный зал он снял с меня заклинания, заботливо одернул платье, поправил вуальку перед липом и пинком подтолкнул в нужную сторону. Пришлось послушно шагать в заданном направлении, мысленно с наслаждением разрезая Аррина на мелкие кусочки и по частям скармливая его Ненависти. Хотя нет, не стоит потчевать валерисэн гадким мужиком — еще отравится моя бедняжечка.

Выпускники нервно пересмеивались, хвалились нарядами, стряхивали с одежды невидимые глазу пылинки и опасливо посматривали в сторону дверей, из которых должен был появиться Мастер. В главном зале было не протолкнуться — помимо школяров в него набились их родственники, друзья, знакомые, а также богатеи, оплатившие чью-то судьбу и собирающиеся забрать свои живые приобретения. Я приподнялась на цыпочки и лихорадочно зашарила взглядом по головам присутствующих, пытаясь угадать, где же та светлая делегация, что сторговала меня за столь внушительную сумму (что ни говори, а триста пятьдесят золотых монет на дороге не валяются, наверное, даже главный советник Темного Императора за год меньше получает). Но увы, народу вокруг толпилось столько, что распознать приехавших светлых не было никакой возможности. Зато я углядела Тройдэна и решительно начала проталкиваться к нему, намереваясь пожаловаться на свою горькую долю-судьбинушку.

— Трой!

Приятель быстро обернулся на мой голос и вытаращил глаза.

— Ух ты!

— Что еще? — подозрительно поинтересовалась я.

— Отлично выглядишь! — отозвался он. Я наклонила голову, с сомнением заглянула в глубокий вырез своего платья и решила оставить комплимент без комментариев.

— Нет, правда! — поспешно подтвердил Тройдэн. — Тебе очень идет этот цвет! И почему ты раньше никогда таких платьев не носила?

— Почему, почему… Не было у меня подобных нарядов, вот и не носила. И за этот твоему отцу надо спасибо сказать — это, видите ли, прощальный подарок Школы!

— Но ты же не… — начал он, взмахивая руками. Но тут на высокую кафедру у дальней стены торжественно поднялся Мастер в окружении нарядных, до тошноты патетичных искусников, и все разговоры стихли сами собой,

Торжественных речей, кои толкнули по очереди глава Школы и все искусники-преподаватели, я почти не слушала, стараясь разглядеть в людском море делегацию из Сэлленэра. И, кажется, даже увидела кого-то, похожего на светлого эльфа, но тут началась торжественная церемония награждения цеховыми знаками, и я сосредоточила свое внимание на происходящем. Выпускницы — все как одна в платьях с открытыми плечами нервно пересмеивались, встревоженно поглядывали на Мастера, вооруженного изящной резной печаткой, и строили предположения относительно болезненности предстоящей нам процедуры. Парни в расстегнутых камзолах себе такого не позволяли, но тоже заметно нервничали.

Конечно, меня вызвали первой. Трой ободряюще сжал мою руку и подтолкнул к кафедре. Я на подгибающихся ногах прошествовала к Мастеру, уже нацелившемуся печаткой, и с ужасом поняла, что сейчас или перекинусь в боевую ипостась, или упаду в обморок. Но глава Школы глянул так, что я вновь содрогнулась и заставила себя выпрямить спину. В конце концов, при нанесении цехового знака еще никто не помирал… кажется. Мастер пробормотал нечто угрожающее, что должно было напомнить мне о последствиях непослушания, и с размаху припечатал мое голое плечо основанием резной фигурки. Ох…