Надежда Первухина - От ведьмы слышу!

Маша от такого взгляда смутилась. Если учесть, что это было их третье свидание, то по неписаным правилам проведения свиданий девушке во время третьей встречи полагается слегка кокетничать, делать чуть томный вид и изъясняться туманными намеками на тонкие материи вроде вечной любви и романтической верности (при условии, что кавалер — приличный парень, а не обалдуй, которому только и надо, что залезть девушке под юбку).

Роман же, похоже, взял инициативу в свои вампирские руки. Мало того что букеты дарит, так еще и смотрит на Машу так, словно она — его единственная радость на этой земле. Для третьего свидания рановато. Хотя приятно сознавать себя объектом такого пристального внимания…

Маша березовой веткой отмахивалась от комаров. Ей они ужасно надоедали, а к вампиру не смели даже приблизиться.

— Везет тебе, — шутливо сказала на это Марья. — Комары на тебя не садятся.

— Я могу сделать тебя вампиром…

Волна неожиданного холода прошла по ее телу. Даже зубы заныли. Маша резко остановилась и, дрожа как в лихорадке, посмотрела на своего спутника.

Сказал он это вслух?

Или ей почудилось?

— Что с тобой? — заботливо спросил ее Роман, осторожно косншись рукой прикрытого шелком девичьего плеча.

Маша перевела дыхание. Озноб прошел. Она посмотрела на вампира, тот ответил ей чистым, совершенно человеческим взглядом.

Почудилось.

Наверное.

— Я устала ходить, — сказала ведьмина дочка. — Давай присядем где-нибудь.

— Хорошо. — Вампир мягко взял ее за руку. — Вон там есть скамейки.

Все скамейки оказались заняты. В основном целующимися парочками и распивающими пиво трио.

— Нам не везет. — Роман явно был доволен таким исходом дела. — Маша, давай я буду носить тебя на руках.

Сердце у Маши сладко екнуло, но она гордо сказала:

— Ты что, обалдел?

— Тогда пойдем в наш офис. Ты там отдохнешь, я приготовлю чай или кофе. Или коктейль.

— А… это нормально?

— Нормально. Заодно посмотришь мебель, которую мы делаем. Может, тебе понравится.

Снаружи головной офис фирмы «Кадушкинъ и Сынъ» выглядел длинным двухэтажным зданием унылого стального оттенка. В широких окнах отблескивало солнце. Перед входом стояло с десяток иномарок.

— Это машины сотрудников, — пояснил Роман. — Рабочий день уже закончился, но многие остаются из-за поздних клиентов.

— А кто у вас в фирме работает: люди или…

— Или. Но ты не подумай чего плохого. Это просто традиция фирмы. Кроме того, некоторым вампирам трудно работать в одном с людьми коллективе…

Маша вопросительно глянула на вампира.

— Не у всех вампиров аллергия на кровь, — сказал тот.

Когда Маша вошла с Романом в офис, ей показалось, что она попала в чей-то дом с множеством комнат и комнатушек, обставленных прекрасной, стильной мебелью.

— Это демонстрационный зал, — пояснил вампир. — Здесь образцы интерьеров. Этим занимаюсь я. Вот, кстати. — Он подвел Машу к уголку, где располагалась мини-гостиная. — Мой проект. Нравится?

Маша ничего не понимала в мебели. Какая разница — кожаный диван с двумя подушками или плюшевая софа с тремя? Главное, чтобы сидеть было удобно. Но Роман явно ждал похвалы, и Маша сказала, чтобы не обидеть его:

— Классно.

Вампир-дизайнер расцвел.

Потом он привел Машу в свой рабочий кабинет, где стены были увешаны эскизами стульев и комодов, усадил ее в кресло и вышел с обещанием вернуться через десять минут и принести кофе и бутерброды для своей утомленной прогулкой пассии.

Пассия же, едва за вампиром захлопнулась дверь, вскочила с кресла и принялась осматриваться.

Как оказалось, кабинет Романа Кадушкина состоял из двух частей. За дверью из матового стекла была маленькая светлая комнатка, похожая на мастерскую художника. Стояли два мольберта: большой и поменьше, на столе разбросаны коробки с красками и пастелью, к стенам приколоты листы с рисунками. Эти рисунки Маше понравились больше.

«Он же настоящий художник!» — ахнула она про себя, разглядывая наброски карандашом.

Потом она повернулась к большому, в половину ее роста мольберту, чтобы посмотреть, что изображено на натянутом холсте.

И тихо вскрикнула, увидев себя.

Только написанная маслом Маша выглядела чуть старше пятнадцати лет и стояла на холсте гордая и прекрасная, как королева. И наряд был королевский: длинное, с горностаевым шлейфом платье из алой парчи. И в руке та держала скипетр, а голову ее венчала корона.

— Тебе нравится? — спросил Машу бесшумно подошедший к ней со спины Роман.

Маша даже взвизгнула:

— Как ты меня напугал!

— Извини, пожалуйста.

— Ой, нет, это ты извини. Я без спроса зашла в эту комнату.

— У меня нет от тебя тайн. Так тебе понравилась картина?

— Да. Только… Разве я такая?

— Такая, — с какой-то торжественной серьезностью ответил вампир.

— Ты замечательный художник! Правда…

— Живопись отвлекает… от мрачных мыслей, — как-то загадочно сказал вампир.

— А почему у тебя мрачные мысли? — скокетничала Маша. Мол, как это могут появиться мрачные мысли, если Роман находится в ее прекрасном обществе?!

Вампир смущенно потер переносицу и вдруг прочел:

Пожалуй, стану рисоватьТот дом, в котором мы когда-тоС тобой любили жить богатоИ не любили рисковать.Ты выставляла там в окноГерань, зацветшую пурпурно.А я писал там каламбур, ноВедь это было так давно!Мы завели кота, и котМурлыкал, ластился и охал…Его я нарисую охрой,Округло, нежно и легко.А где теперь тот кот и дом —Картинка в раме, над кроватью…Зачем же начал рисовать я?Чтоб не забыть о счастье том…

Маша хотела было спросить, кто та, которая в Ромкином стихотворении увлекалась разведением герани, но вампир уже, видимо, сам застеснялся своего поэтического всплеска и потому весьма будничным голосом предложил:

— Пойдем кофе пить.

Маша подчинилась и пошла пить кофе и листать роскошные глянцевые каталоги мировых мебельных фирм. И больше не разговаривала с вампиром о портрете девушки в королевском платье, изображавшем на самом деле графиню Варвару Кадушкину, в девичестве Собаньскую, почившую во цвете лет и бывшую матерью художника Романа.

…Когда они, как обычно, прощались возле Машкиной квартиры, дверь неожиданно открылась и на пороге появилась источающая ехидство Дарья Премудрая.

— Добрый вечер, — ядовито улыбаясь, поприветствовала она парочку. — Нагулялись?