Маргит Сандему - Тайна

— Прогулку? — удивлению пациентки не было предела. — Но ведь я не была на свежем воздухе после Буде.

Буде! Это название тут же зафиксировала память Элизабет.

— Тогда пора вам выйти на улицу. Вы же понимаете, госпожа Карин, что сидячая затворническая жизнь отнюдь не прибавляет здоровья организму. Он попросту выводится из нормального состояния, отсюда болезни, которые на вас обрушились.

— О да, я ужасно больна, — сказала Карин с сентиментальным самосостраданием.

— Но вы ведь хотите, госпожа Карин, поправиться, не правда ли? Тогда надо попробовать совершить небольшую прогулку. Только несколько шагов через дорогу для начала.

— А как же мои ноги?

— Их нужно тренировать ходьбой. Конечно, сначала они будут болеть, но постепенно боль пройдет.

— Да, но как же моя прекрасная белая кожа! Она ведь испортится, если я попаду под дождь или под сильное солнце.

— Есть разница между тем, чтобы иметь прекрасную белую кожу и быть болезненно бледной, — сказала Элизабет, и нужно было отдать должное ее выдержке. — Немного свежего воздуха каждый день придаст вам молодой и свежий вид. Ну все, пошли!

— А если он придет и не застанет нас дома? А дверь будет закрыта? Тогда он может никогда больше не вернуться. Я лучше останусь здесь…

— Мы не уйдем так далеко, чтобы не видеть дома.

— Да, да, — несколько беспомощно сказала Карин. — Если ты считаешь, что я смогу…

— Разве я не справилась с вашим вросшим ногтем? Разве у вас не прошли боли в желудке? Поверьте мне, госпожа Карин, я понимаю, о чем говорю. Я прошла хорошую учебу!

Карин послушно кивнула головой.

«Если бы она только знала, — подумала Элизабет. — Что моими учителями были ведьма и чудовище, которые могли вызывать из-под земли привидения. Нет, здесь об этом лучше молчать».

Когда они медленно спустились по ступенькам и вышли на улицу, Карин сощурилась на солнце.

— Ой, ой! — заверещала она. — Мои глаза! Я ослепла!

— Минуточку. Вот так, мы ступаем осторожно. Вот сюда.

Элизабет остереглась идти к трущобам. После каждого шага они делали остановку. Карин крепко ухватилась за руку Элизабет. Вначале она полностью сконцентрировалась на том, чтобы не наступить на самые большие камни, поэтому она не обращала большого внимания на окружающий мир.

Элизабет пришла в ужас, увидев Карин при дневном свете. Сразу бросилась в глаза и старомодная одежда, и редкие блеклые волосы, и серо-белое лицо, ставшее лет на двадцать старше.

Похоже было на то, что Элизабет вела за руку трагическое привидение, наполовину прозрачное из-за своей хрупкости.

Что же совершил против этой женщины Вемунд? А что теперь? У него, безусловно, были добрые намерения, но вряд ли можно было чувствовать себя хорошо, будучи запертым, даже и в золотой клетке.

— А как зовут Вашего жениха, госпожа Карин? — осторожно спросила она.

— Буби, — оживилась Карин. — Мы зовем его просто Буби, это немецкое имя. Оно означает «парнишка».

Элизабет знала это, но не пожелала проявлять свою осведомленность.

Карин теперь оживилась. Она неуклюже продвигалась вперед со скоростью улитки, но, казалось, забыла боль в ногах.

— Понимаешь, Элизабет, он чуть моложе меня, но не намного. Вовсе не намного! Но он выглядит так молодо, он так красив и так влюблен. Он тебе очень понравится. Кстати, он сегодня вечером должен к нам заглянуть, как только отыщет ландыши для моего букета невесты. Его все любят, и все мне завидуют, что у меня такой жених. Но он говорит, что завидовать должны ему. Разве он не прелестно выразился? Ох, я устала…

— Да, сейчас будем поворачивать, на сегодня хватит. И мы ведь должны видеть дом. Вы замечательно себя показали, госпожа Карин.

— У меня из глаз текут слезы, из-за этого отвратительного солнца я почти ничего не вижу…

Карин остановилась и вытерла платком глаза.

— Здесь действительно красиво, — неожиданно сказала она. — Конечно, не так красиво, как у моего дома детства в Буде. И я не знаю, зачем я должна ждать Буби здесь, а не там, но ему это известно. Здесь во всяком случае намного лучше, чем в ужасной усадьбе, где я жила некоторое время и где закрывались все двери. Я должна была делить комнату с массой кричащих людей, а постельным бельем были замызганные мешки, набитые соломой. Совершенно не укладывается в голове, как можно жить в такой усадьбе, кто же владелец этого дома, запущенного до такой степени? Это было ужасное время, я плакала каждый день, но в то же время я была рада, что Буби не видел моего унижения — иначе владелец получил бы такую выволочку! Вемунд тоже был вне себя от возмущения. Он приехал туда случайно и сразу понял, что мне было непривычно находиться в таких условиях, поэтому он моментально забрал меня оттуда. Слава Богу, что моей семье ничего не было известно!

— То есть Вы не знали господина Вемунда раньше?

— Нет, вообще не знала, но он сразу понял, что я более благородного происхождения, чем ужасные люди, которых пустили ко мне в комнату. Он был очень добр ко мне, но ему таким и следовало быть, потому что я из благородной семьи. Он же кажется неотесанным, если мне будет позволено откровенно высказать свое мнение. Но… он, однако, весьма вежлив.

— Вы долго прожили в этой ужасной усадьбе, госпожа Карин?

— Нет, нет, лишь пару недель, но с меня и этого хватило!

Только пару недель? Элизабет позволила себе усомниться. Карин утратила всякое понятие о времени, поэтому говорить о неделях приходилось как о минимуме. Скорее о месяцах. Может быть, годах? Годы в психиатрической клинике — без понятия?..

Им встретился молодой человек, судя по одежде, простой ремесленник. Карин сразу же выпрямилась и опустила глаза, скромно улыбаясь.

— Не стоит поощрять такого плебея, — прошептала она доверительно Элизабет. — Ты обратила внимание, как он уставился на меня?

«Он вряд ли обрадовался увиденному, — удрученно подумала Элизабет. — Не каждый же день встречаешь живого призрака!»

Удастся ли ей когда-нибудь сделать вновь человеком эту ржавую рухлядь?

И стоит ли вообще этим заниматься?

Да, несомненно! Каждый человек имеет свою собственную цену, а маленькая старая дева Карин больше страдала, чем многие другие. Она заслужила того, чтобы у нее наступило просветление.

А если никакого просветления не могло быть вовсе? Если Элизабет открыла ей лишь темную бездну?

— О нет, взгляните только! — прошептала Карин со слезами на глазах. — Это не липовые ли деревья там растут? Я бы так хотела к ним прикоснуться. Так много времени прошло… Чувствуется, что давно, хотя я знаю, что это было вчера. Разреши мне.

Элизабет знала, что Карин сама больше не сможет идти, и несколько шагов через дорогу должны были быть для нее бесконечно трудными. Поэтому Элизабет попросила ее подождать, пока она сбегала и принесла больной несколько листков липы.