Аня Сокол - На неведомых тропинках. Шаг в пустоту

Никто не задумался, что они здесь делают. С чего поспешили на землю детей? Сколько бы шпионов у них ни было, магия filii de terra едина для всех. Никто не мог ни войти, ни выйти, ни передать послание, ни позвонить. Земля детей была закрыта. И тем не менее они были здесь.

Видящий выделил главное — своих сыновей, дрожащего от злости Вадима и Варлаама, похожего на добычу хищника, которую тот недодрал. Раны младшего кровоточили, а дыхание взяло очередной перерыв. Старший застыл над ним скорбным памятником. Хозяин Западных пределов не стал тратить время ни на выяснение подробностей, ни на разговоры, присел рядом, не боясь испортить костюм, ухватил Вадима за руку и деловито одним движением вспорол тому запястье ногтем большого пальца. В открытые раны неподвижного мальчишки полилась густая темная кровь Вадима.

— Концентрируй силу, — скомандовал демон, — и тогда твой брат продержится еще несколько минут. Таким слабым он не был даже в момент рождения.

Вадим зажмурился, а когда открыл глаза, радужку заволокло белесой пеленой. Я такую видела у старой собаки, ослепшей от катаракты.

Все стояли и смотрели: и Мила, и Адаш, и седовласый Матвей, и Веник, и те, кто после землетрясения разбегался в разные стороны, и даже я. Мы были беспомощны. Бессильны были и демоны. Все на поляне перед целительским домом знали это.

— Что с противоядием? — спросил огневолосый.

— Его нет, — ответила хранительница.

Если бы дело происходило не в filii de terra, мы были бы уже мертвы за одно то, что не могли помочь.

Видящий ничего не сказал, всматриваясь в лицо замершего на кромке смерти сына. На лбу и вокруг губ мужчины залегли складки.

— Возможно, я могу помочь, — от ледяного голоса я вздрогнула.

— Что предлагаешь, Кир?

— Универсальный регенерент.

— Кровь новорожденного, — Видящий закрыл глаза, — не успеем. Будь у меня хотя бы час, и кровь сотни детей была бы здесь вместе с упаковкой.

— Думаю, хватит и одного. — Седой повернулся к нам и скомандовал: — Павла!

— Хозяин, — от ее подвывания у меня в животе похолодело, а может, от того, что я поняла, что они намерены сделать, в filii de terra имелся один новорожденный. — Я прошу… я умоляю… — Хвост сжался, вся змея стала какой-то маленькой и жалкой.

— Проси чего хочешь, — бросил Видящий, — любое желание.

— Своих слуг, Виктор, я караю и награждаю сам, — отрезал Кирилл, — бегом, Павла! Или я сделаю это сам!

— Ни один ребенок в filii de terra не пострадает, — сделала решительный шаг вперед хранительница.

— Скажи об этом ему, — рыкнул огневолосый.

Пелена в глазах Вадима потускнела, они вернулись к цвету голубого неба.

— Слабак, — равнодушно высказался Виктор и оттолкнул руку сына.

Оправдываться недавней блокировкой силы тот не стал. Судя по всему, Видящий был из тех, кому нужен результат, а не слова. Мужчина отогнул манжету и прошелся когтями по своему запястью, глаза заволокло пеленой, поток крови возобновился.

— Пятнадцать минут, — сказал демон, — больше он не выдержит, тело уже начало окукливаться.

— Павла! Выполнять! — повторил приказ Седой.

— Как прикажете, повелитель, — глухо ответила явидь и, развернувшись на хвосте, поползла прочь.

Вряд ли кто обратил внимание на мое отсутствие, но, даже будь это не так, меня бы это не остановило.

Я побежала следом. Змея передвигалась через силу, отчаянными рывками, заставляя себя преодолеть метр за метром. Каждое движение отражалось болью на лице, движение, сокращающее жизнь сына. Но она шла, и конец пути этого был близок. Когда поляна скрылась за деревьями, а впереди замаячил низкий домик яслей, где еще утром мы оставили змееныша, я повисла у Пашки на шее и торопливо зашептала:

— Земля детей открыта. Берем Невера и уходим.

На одно безумное, наполненное надеждой мгновение мне показалось, что она согласится, а в следующее явидь легко повела плечами, сбрасывая с себя мои руки. Без силы и злобы, просто мимоходом. Есть множество вещей в нашей тили-мили-тряндии, которые я никогда не пойму: когда от тебя требуют убить своего ребенка, чтобы жил другой, и ты выполняешь приказ. Хотя у людей, если вспомнить Библию, не лучше.

Через три минуты Пашка стояла перед дверьми, выкрашенными ярко-желтой веселенькой краской. Дети, игравшие здесь на площадке несколькими часами ранее, попрятались. Я смотрела в ее напряженную спину и, видя, что она медлит, мысленно взмолилась ко всем, кто мог услышать: святым, высшим и низшим, к давно ушедшим и к тем, кого никогда не существовало. Но они не услышали. Плечи явиди поникли, она перестала бороться даже с собой.

Нож привычной тяжестью лег в ладонь. Пронзило острое чувство сожаления, что это не серебро. Уши явиди шевельнулись, кончик хвоста свился в колечко. Ни мысли, ни действия не остались незамеченными.

Змея рывком втянула тело в дверной проем, когда я еще только ступила на первую, сломанную мною же ступеньку крыльца.

Время Видящего замерло, в любую секунду любая соломинка могла склонить чашу весов в ту или другую сторону. Время Невера неслось вскачь прямо к обрыву.

У Видящего осталось минут десять, и ей следовало поторопиться… или притормозить.

Но нас опередили. Когда я вошла в комнату, явидь, замерев посреди комнаты с детскими кроватками, глухо рычала. Не на меня. Чем я и не преминула воспользоваться, приставив нож к шее. Чешуя была холодной: ни пульса, ни тепла, кожа напоминала камень.

Пашка даже не заметила этого, потому как Невер больше не спал в кроватке, а лежал на руках у незнакомца и, судя по звукам, очень радовался этому обстоятельству. Молодой парень высокого роста, крепкого телосложения. Длинные русые волосы, перехваченные у основания шеи резинкой, спускались чуть ниже плеч. Он был постарше Вадима, лет шестнадцать — семнадцать, наверняка завтрашний выпускник. Что такому делать в яслях, тем более с Невером на руках?

Пашка задрожала. Логике ее поведение не поддавалось. Учитывая то, зачем она пришла, зачем ее послали, желание защищать змееныша выглядело не к месту. Тем не менее она была готова броситься на незнакомца и разорвать его на тысячу частей за одно прикосновение к сыну.

Хранительница, верная своему предназначению, появилась между ними.

— Нет, — Мила подняла ладонь, останавливая явидь.

Парень рассмеялся и поднял голову. Пашка подавилась рычанием. На нас смотрел целитель. Лет на двадцать пять моложе, с чуть более длинными волосами и узким подбородком, придающим ему лукавый вид, но один в один с зелеными глазами, в которых плясали золотые искорки любопытства, у Константина они давно уже сменились презрением.