Александр Ковальков - Дикий ученик

«Мне надо идти, я больше не могу с тобой играть», – я попытался передать ему свои мысли.

Кажется, он сумел их воспринять, и его мордочка приобрела грустное выражение, но он не перестал тянуть меня назад. Я заметил направляющуюся к нам взрослую самку, от которой явственно исходило недовольство.

«Вон и твоя мама уже беспокоится, иди к ней», – как можно более ласково внушал зверьку.

Меня охватило чувство тревоги, постепенно перераставшее в предчувствие опасности. Если малыш не уйдет, я стану обедом их стаи.

Мощный ментальный удар проломил несколько моих щитов разума и завяз в оставшейся защите, но на пару секунд вывел меня из строя. Я спешно восстановил и усилил защиту и принялся искать противника, нанесшего удар. Мелькнувшую мысль о том, что напала мамаша, я отмел, только бросив взгляд на малыша: он стоял с совершенно стеклянными глазами, а в уголке рта начала собираться и капать слюна.

Острые когти вонзились сзади в мое плечо и рванули вниз, раздирая мышцы до локтя, а чьи-то челюсти сомкнулись на голове малыша. Действуя на рефлексах, отпрыгнул в сторону и нанес самый сильный ментальный удар, который смог, в атаковавшую меня полутораметровую ящерицу. Она успела полоснуть меня когтями еще и по бедру, но мое нападение ошеломило ее, и она решила пообедать более доступной добычей. Мощные передние лапы и челюсти безжалостно раздирали тельце моего маленького знакомого на куски.

– Кр-ро-о-онк! – раздался страшный рев, и в бок ящерицы ударил камень размером с голову быка и отбросил ее в сторону.

Ящерица не успела опомниться, как на ее голову со всей дури опустили камень еще больших размеров. Хруст сломанного черепа, разлетающиеся брызгами мозги и несколько секунд агонии. Мать звереныша, а это была именно она, всеми четырьмя лапами-руками трижды поднимала и опускала камень на тело врага, превратив его в фарш. Наконец, удовлетворившись результатом, она с жалобным воем, исполненным горя, медленно подошла к тельцу сына и принялась качать его, словно убаюкивая.

Я старательно останавливал хлещущую из меня кровь, попутно пытаясь срастить мышцы. Слинять незаметно не получилось, а теперь это и вовсе невозможно – прибежавшая на драку стая не давала сделать ни шагу. Странно, что меня еще не разорвали на части. Они явно не вегетарианцы, – вон уже и самый крупный самец (наверняка вожак) буквально вывернул наизнанку и пожирает ящерицу, изредка бросая куски сородичам.

Страшный удар по голове бросил меня прямо под ноги безутешной матери. Еще удар в голову. Меркнущее сознание успело отметить сдвоенный рев, и я погрузился в беспамятство.

«Хоть не почувствую, как меня раздирают на куски», – только и успела промелькнуть мысль угасающего сознания.

Я беззвучно соскользнул с ветки дерева и исчез в высокой траве. Ни единый шорох не выдал моего присутствия. Используя все навыки, я старался слиться с лесным фоном, даже аура полностью заглушена, а вместо родной напоказ выставлена аура, присущая растениям. Полгода я потратил на нарабатывание необходимых умений по сокрытию ауры, изменению химического состава пота (сейчас от меня исходил запах обожравшегося кузнечика), бесшумному передвижению, а главное, я научился терпению.

Пять минут ушло на то, чтобы убедиться: никто из стаи кронков меня не заметил. Метрах в тридцати виднелась могучая спина их вожака. Могучий боец и умелый охотник, он по праву являлся лидером. Подкрасться к нему незаметно практически невозможно, но именно это мне и предстоит совершить. Черт бы побрал дикие законы полуразумных кронков – детеныш считается взрослым, только если сумел застать врасплох вожака. Без сдачи экзамена на самостоятельность мне не покинуть стаю. Многочисленные попытки побега были пресечены в зародыше, а когда меня ловили… Пятая точка от воспоминаний немилосердно заныла.

Так, можно потихоньку продвигаться. Чуть позади вожака, двумя метрами левее, лежит валун, за которым можно спрятаться и подготовиться к внезапному прыжку. Удастся – и я свободен! Еле-еле, буквально по миллиметру протискиваясь через траву (не дай боги, пошевелю больше, чем ветер), я вспоминал, как докатился до такой жизни.

Очнулся с ощущением, будто по мне проехался грузовик, а сейчас меня несут на носилках. Нижними руками самка, которая потеряла детеныша, нежно прижимала меня к своей груди. Вокруг нас собралась вся стая, и самый крупный самец громогласными «кронк» и жестами пытался убедить самку отдать меня. Та ни в какую не хотела расставаться с моей тушкой и пятилась от громилы – отсюда и ощущение, что меня несут.

Я постарался не выдать себя и продолжал притворяться бессознательным, внутренне подготовившись к рывку и спешно инспектируя и леча повреждения организма. Легкое сотрясение было устранено в рекордные сроки, рука все еще отказывалась повиноваться, но на ногу уже можно опираться без особых опасений.

Спор зверей окончился временной победой самки, и она, отойдя на безопасное расстояние от сородичей, начала нежно тормошить меня, явно пытаясь привести в чувство. Пришлось «очнуться». Самка восприняла мое пробуждение с радостью. Тут же я был аккуратно опущен на землю и отпущен. Она подбежала к валявшемуся трухлявому стволу дерева и начала копаться в нем, вытаскивая из него личинок, постоянно косясь на меня: не сбежал ли. Попытку смыться я решил отложить на потом, стая следила за каждым моим движением.

Насобирав достаточное количество личинок, мать погибшего детеныша попыталась впихнуть их мне в рот. Не понял, с чего это меня хотят накормить? Используя навыки в ментальной магии, я пришел к неутешительным выводам: во-первых, она относится ко мне с трепетной нежностью; во-вторых, считает своим сыном. Видать, от горя совсем повредилась в уме самочка. Я совершенно непохож на ее сыночка.

Несколько дней моя новоиспеченная мамаша не отходила от меня ни на шаг. Тогда же я и пришел к так поразившей меня идее: кронки разумны. Почти. Они находятся примерно на уровне развития людей каменного века, кочующих с места на место в поисках пропитания. Вот только огня не знают, и приходится поедать добычу сырой. Они едят все, что хоть сколько-нибудь съедобно. В качестве орудий труда используют палки, каменные ножи и копья.

На пятый день трогательной материнской заботы я не выдержал и попытался сбежать. Неудачно. Самка, играющая роль приемной матери, в доступных ей выражениях (громкое «кронк»), используя эмоции, взялась за мое воспитание, заодно отшлепав по попке двадцатисемилетнего мужика. Из ее головы я сумел вытащить необходимые сведения о возможных способах побега: либо я взрослею (в ее мыслях я предстал трехметровым гигантом) и приношу в качестве добычи собственноручно задавленного большого вкусного зверя (я, трехметровый, тащу вдвое превосходящее меня по размерам чудище, вид которого вызовет заикание и у заядлого любителя фильмов ужасов), либо я (ловкий, быстрый и хитрый) подкрадываюсь к вожаку и обозначаю удар когтями по его шее. Только тогда, и никак не раньше, я смогу в одиночку отойти от стаи больше чем на двести метров. Смогу даже уйти, но мамаше будет грустно, и она будет скучать.