Фрэнсис Хардинг - Дерево лжи

Глава 7

Ползучий холод

Мозг Фейт оставался настороже, даже когда она спала. Первые признаки жизни в доме нарушили ее сон, оставив лишь дрему. Она слышала, как в отдалении хлопает дверь, льется вода, громыхают дрова в поленнице. Набросив на ночную рубашку пальто, Фейт проскользнула на первый этаж и увидела, как Жанна несет в библиотеку чай.

— Все в порядке, Жанна, — сказала Фейт, пытаясь воспроизвести уверенные интонации матери, — я сама отнесу поднос.

Жанна с удивлением взглянула на Фейт, потом на дверь. Фейт видела, как в служанке пышным цветом расцветает любопытство.

— Да, мисс.

Как только Жанна ушла, Фейт с подносом в руках вошла в библиотеку. Здесь было темным-темно, но к прежнему холодному запаху добавилась какая-то кислая затхлость, словно от гнилых апельсинов. Фейт поставила поднос и торопливо распахнула окна и ставни, впуская свет и свежий воздух. Если это запах опиума, от него нужно срочно избавиться.

В лучах дневного света, просочившихся в библиотеку, Фейт увидела, что преподобный до сих пор сидит в кресле в той же одежде, что и вечером. Его тело склонилось на стол, и Фейт вздрогнула было от страха, но тотчас услышала его дыхание. Стол был завален открытыми книгами и исписанными листками бумаги. Коробка с письменными принадлежностями и дорожный сундук преподобного были открыты, их тщательно охранявшееся ранее содержимое разбросано по стульям и даже по полу. Свеча, стоявшая с краю стеллажа, давно догорела, оставив на полке повыше черное пятно, а на полке пониже — восковые сталактиты.

Фейт казалось кощунством видеть отца спящим. Даже сейчас его лицо сохраняло величавую суровость мраморной статуи. Он был неподатливым камнем, и его суждения глубоко врезались в твердь. Он был заповедной землей, где ступать нужно осторожно, а говорить шепотом.

— Папа?

Преподобный пошевелился, потом медленно поднял голову и сел прямо. К его глазам вернулся привычный серый оттенок, но они были подернуты словно туманом. Вскоре, однако, туман рассеялся, и его взгляд стал острым, как бритва.

— Что ты делаешь в этой комнате?

Фейт застыла. Секунду назад она твердо знала, что защищает его. Теперь эта мысль казалась ей детской и самонадеянной.

— Жанна несла вам утренний чай, и я подумала… я подумала, вы не захотите, чтобы она входила. Прошлым вечером вы… казались больным.

— Я отдал распоряжение, чтобы сюда никто не входил! — Отец моргнул и, нахмурившись, уставился сквозь Фейт, словно она была неисправным телескопом. Наконец его глаза окончательно приобрели свой каменно-серый цвет. — Я… не был болен. Ты ошиблась. — Он словно заглянул ей вовнутрь. — Ты кому-нибудь говорила, что я болен?

— Нет, — ответила Фейт, покачав головой.

— Кто-то еще входил сюда?

— Не думаю… — Фейт умолкла.

Взгляд ее отца за что-то зацепился, и, посмотрев в том же направлении, она увидела свежую вязанку хвороста у камина и полное ведро с углем. Фейт забыла, что большинство каминов растапливают в пять утра. Кто-то из слуг явно входил сюда, увидел спящего преподобного и снова ушел, оставив принадлежности для растопки камина.

Преподобный встревоженно окинул взглядом разбросанные бумаги.

— Когда ты в первый раз вошла, эти бумаги уже были разбросаны?

Фейт кивнула, и преподобный начал собирать их в кучу, складывая на письменный стол. На нескольких страницах были зарисовки, сделанные чернилами, и отец стал рассматривать их.

— Что это значит? — пробормотал он себе под нос. — Я заслуживаю ответ, я пожертвовал всем ради него! Разве можно что-то понять из этой чепухи?

Фейт поспешила к нему на помощь. Наброски были странными и непонятными. Существо, похожее на крысу, поставило передние лапы на что-то овальное. Зверь, напоминающий дракона, поднял голову. Получеловеческое лицо с покатым лбом смотрело враждебно и изумленно. Она больше ничего не успела рассмотреть — преподобный выхватил рисунки из ее рук.

— Не трогай! — резко сказал он.

— Я просто пытаюсь помочь! — Отчаяние Фейт взяло верх над благоразумием. — Я просто хотела помочь! Папа, пожалуйста, скажи мне, что случилось! Я обещаю, что никому не выдам тебя!

Несколько секунд отец изумленно смотрел на нее, потом нетерпеливо произнес:

— Все в порядке, Фейт. Подай мне чай и оставь меня поработать.

От нее снова отмахнулись, по-прежнему больно ранив. Почему-то у нее никак не вырабатывался иммунитет.

Фейт позавтракала в детской. Ей принесли слабый остывший чай и недоваренные яйца в мешочек. Не в своей тарелке от недосыпа, она поздно спохватилась, что Говард держит вилку и нож не так, как надо. Спустившись вниз, Фейт отважилась подойти к дверям столовой. Завтрак почти закончился — отец с матерью и дядей пили чай. Преподобный выказывал все признаки самообладания, уверенно переворачивая страницы газеты.

— А вот и ты, Фейт! — Заметив дочь, Миртл поманила ее к себе. — Сегодня ты поедешь со мной в город. Надо купить тебе новые детские перчатки, ведь свои ты потеряла… хотя я не понимаю, как можно быть такой рассеянной!

Фейт, покраснев, пробурчала извинение.

— Собирайся поскорее. — Миртл бросила на мужа обеспокоенный взгляд. — Дорогой… если ты сегодня на раскопках увидишь доктора Джеклерса, ты ведь все уладишь?

— Доктора Джеклерса? — Преподобный воззрился на жену с таким видом, словно она неразумный червяк под микроскопом. — Что улажу?

Сердце Фейт упало, и она пожалела о том, что не призналась отцу сегодня утром. Но уже слишком поздно, разоблачения не миновать. Ее ужасная дерзость вот-вот откроется.

— Гонорар за лечение этого мальчика, который вчера угодил в капкан… — Миртл осеклась.

— Что? — Преподобный встал, бросив грозный взгляд в сторону сада.

— Ты… велел, чтобы мы послали за доктором. — Миртл с сомнением нахмурилась, и ее глаза скользнули к дочери.

Фейт с трудом сглотнула, наткнувшись на взгляд отца. Выражение его лица было трудно разобрать. Там угадывались ненастье и предвестие бури. Она видела, как он безмолвно принимает решение, но не могла понять, какое именно. Потом он снова медленно сел на стул и разгладил смятую газету.

— Когда я посылал за доктором, — холодно продолжил Эразмус, — я предполагал, что расходы понесет семья мальчика. Не стоит позволять нарушителям обчищать наши карманы, но… поскольку я увижу доктора Джеклерса, я расплачусь с ним. Разумеется, я также поговорю с магистратом и позабочусь о том, чтобы закон был соблюден.

Фейт слушала его с облегчением, пребывая в то же время в шоке. Каким-то чудом буря пронеслась, никого не задев. Отец подтвердил ее слова. Теперь Фейт чувствовала, что они не просто разделяют тайну — они сообщники. Она не вполне понимала, как это случилось и когда.