Карина Демина - Королевские камни

Исполнит.

Вытащит разрыв-цветок, вычистит кровь его, а дальше Райдо и сам справится. Живое железо сращивает раны ничуть не хуже, чем сила альвов.

Главное, он перестанет нуждаться в Ийлэ.

Изменится?

Конечно, изменится, глупо было бы ждать, что он останется прежним, но… слово сдержит. Должен сдержать, потому что иначе Ийлэ… ей будет плохо. Поэтому она не хочет думать ни о прошлом, ни о будущем.

Есть настоящее. Немного, но ей хватит.

Дверь в кабинет открылась без стука.

— Райдо, там… — Нат застыл на пороге и, кажется, смутился, если он вообще способен был смущаться. — А что это вы делаете?

— Ничего, что тебя касалось бы, — рявкнул Райдо.

Ийлэ выскользнула из рук его и, опасаясь, что он попытается вернуть ее, спряталась за спинкой кресла, благо кресло все еще стояло и выглядело почти надежным убежищем.

Райдо оперся на подлокотник. Встал.

На Ийлэ не глянул даже… и правильно, ей отчего-то невыносимо неудобно было от самой мысли, что он будет смотреть на нее… она не готова выдержать этот взгляд.

Сейчас не готова.

— А… а там… этот… — Нат попятился, некрасиво горбясь, — вскрыл… и я подумал, что надо вас… и вот…

— Нат…

— Да?

— В следующий раз стучись, ладно? — Райдо дернул головой и щеку поскреб с немалым раздражением.

— Ладно, — не особо уверенно пообещал Нат. К нему постепенно возвращалась утраченная уверенность в собственных силах. — Только и вы… в следующий раз закрывайтесь. Так оно надежней.

На предложение, не лишенное разумности, Райдо ответил затрещиной.

И мысленно Ийлэ к ней присоединилась. Не то чтобы она злилась на Ната, нет, он вовремя пришел, но… мог бы подарить еще несколько минут в тишине, которая на двоих и тем уютна.

ГЛАВА 6

Джон Талбот был одержим.

Пожалуй, он выглядел обыкновенным, скучным даже человеком, о слабости которого люди иные, пусть и близкие, не догадывались.

Оно и к лучшему.

Эти другие люди сочли бы Талбота безумным, и пусть безумие его было самого мирного свойства, оно все одно испугало бы их. А следом за страхом пришло бы отвращение. Джону, положа руку на сердце, было безразлично отношение общества к его персоне, но он привычно таился. Скрывался. Сдерживал, что любопытство свое неумеренное, что страсть к тайнам.

А тайны влекли.

Они дразнили Джона сладким ароматом непознанного, подбрасывали вопрос за вопросом, точно проверяя, сумеет ли он, уже не мальчишка Джонни, подглядывавший за соседкой и молоденьким разносчиком, который зачастил в дом на углу улицы, найти верный ответ.

Он находил.

И в тот раз, когда понял, что вовсе они не любовники, как о том судачили соседи, нисколько почтенную вдову не осуждая, но пара мошенников… и в другой, когда сумел отыскать тайник в заброшенном доме… и в третий, впервые сведший Джона Талбота с сейфовым замком. Ему было двенадцать, а сейф принадлежал почтенному купцу, вернее его наследникам, которые ключ отыскать не сумели.

Сейф принесли в надежде, что отец Джона сумеет управиться с замком.

А тот сказал сыну:

— Посмотри. Что думаешь?

До того благословенного дня Джон встречался с замками разными, с тяжелыми, древними, солидного вида и скверного характера. Эти упрямились, не желая признавать свои ключи, а Джоновы отмычки принимали благосклонно. Были и другие, дверные, порой хитрые, но все одно податливые… были оконные запоры и крохотные замочки на шкатулках…

Джон ладил со всеми.

А тот, сейфовый, его очаровал.

Джон просидел рядом всю ночь, не способный отступить и на шаг, он гладил железный бок сейфа, вновь и вновь проворачивая круг счетчика, вслушиваясь в щелканье того… и к утру вдруг понял, что именно в этом голосе и спрятан главный секрет.

Надо слушать внимательно.

Тот замок Джон открыл, и отец, вместо того чтобы обрадоваться, нахмурился.

— Бедовый ты парень, — вздохнул он и, почесав бороду, признал: — Ладно, ювелира из тебя все одно не выйдет, а так будешь иметь копейку.

И устроил Джона в контору, что принадлежала дальнему родичу. Не прогадал.

В конторе было интересно, и пускай поначалу к Джону Талботу относились снисходительно, но вскоре оценили талант.

— Эх, парень, — в приступе откровения сказал как-то начальник, а заодно уж и родич, которому было вменено за Джоном приглядывать, — опасный у тебя талант… гляди, не пойди по кривой дорожке…

Быть может, в ином каком случае предупреждение это не было бы лишено оснований, однако Джона по странной прихоти судьбы содержимое сейфов не интересовало. Он и к ящикам этим терял интерес, стоило им поддаться.

Но вот закрытый сейф вызывал у Джона чувство, близкое к экстазу. Он замирал в предвкушении, представляя себе сокровища, скрытые внутри. Сокровища всегда были чем-то эфемерным, некой высшей целью, достигнуть которую Джон сможет, лишь открыв замок.

И сейф превращался в противника.

Джон вступал в схватку с ним, вооружившись чуткими своими руками, слухом и набором самолично изготовленных отмычек, равных которым не найдется по обе стороны Перевала. В этом Джон был всецело уверен, как и в том, что по эти самые обе стороны не найдется и сейфа, способного перед Джоном устоять.

Нынешний его уверенность несколько поколебал.

Даже был момент, когда в душу Джона закрались робкие сомнения: а сумеет ли он справиться?

Все-таки спецзаказ. Улучшенная конструкция.

И замки работы почившего ныне мастера Гриди, а он свои секреты в могилу унес, хотя предлагали за них немалые деньги… но собственные, Джона, замки, пожалуй, похитрей будут.

И все же…

Особое место. И сейф особый.

Двадцать девять сегментов, каждый из которых имеет собственную дверь из двухдюймовой стали и индивидуальный замок. С секретом. Талбот убедился в этом, когда попробовал действовать обычными своими методами. Конечно, если бы сохранилась внешняя панель, было бы проще, но… но и не так интересно.

— Послушай, — сказал Талбот сейфу, прижимаясь к холодному металлу щекой. — Ты пострадал по чужой глупости, это да, но я-то не враг тебе… я хочу помочь.

Сейф ему не верил.

Они никогда не верили, до последнего сопротивляясь, что уговорам, что ласковым прикосновениям отмычек, храня то самое идеальное сокровище. И когда все-таки раздавался характерный щелчок, знаменуя очередную победу Джона, он испытывал… да, пожалуй, разочарование.

Прежние сокровища оказывались скучны. Ценные бумаги. Или деньги. Однажды — записная книжка со списком должников. И еще картина была, упакованная в плотную холстину. Драгоценности… да, драгоценности вызывали интерес, но исключительно профессиональный: все-таки отец Талбота был неплохим мастером.