Людмила Астахова - Дары ненависти

Домыслы все, недостойные высокородных и всемогущих сплетни и пустые наговоры! Ничего не знаю, никого не видела, отдыхала от света на модном курорте, лечила издерганные нервы целебными водами. Леди Янамари – несчастная вдова, забыли?

Но родня убиенных отчего-то же не стала искать справедливости, а дело тихо замяли. Как будто ничего не случилось.

И как это часто бывает, одно событие влечет за собой целую цепочку других, самых неожиданных, почти невозможных.

Лерден Гарби оценил решительность Джойаны Никэйн по достоинству. И она снова встретились с Аластаром, а потом…

Из жестких объятий памяти Джону выдернул осторожный стук в дверь.

– Мамочка?

Если судить по часовой стрелке, графиня просидела без движения полтора часа, созерцая поверхность столешницы. Тропы прошлого причудливы и запутанны. Никогда не знаешь, куда приведет следующий поворот – в сад блаженств или на пепелище ненависти.

Идгард, сам того не желая, появился в самый нужный момент.

– Господин Харрик остался доволен твоими успехами?

– Он сказал, что я молодец, но немного ленюсь, – прощебетал мальчик, вбегая в комнату со скоростью камушка, умелой рукой брошенного над поверхностью озера.

Так деревенские пареньки играют в «блинчики». Прыг, прыг, прыг, бульк! Прямо в объятия матери.

– Но ты же пообещал стараться и впредь слушать учителя внимательно?

– Конечно, мамочка.

«Это пока ты рассеянный и мечтательно-задумчивый, мой совенок, а пройдет совсем немного времени, каких-то пару-тройку лет, и ты станешь таким же одержимым, – с грустью подумалось Джоне. – Тебе будет мало и неба, и земли, и моря. И я даже не знаю, хорошо это или плохо, потому что я – Третья, мне не дано, а ты… ты все же Первый».

Нет, все-таки смерть определенно не последний предел. Если бы Бранд не умер, если бы не его загробное упрямство, если бы не остервенение, с которым графиня Янамари взялась за вендетту, то не сидел бы у нее на руках ясноглазый мальчик, пахнущий овсяным печеньем и чернилами. История закончилась не так уж и плохо, если разобраться.

Бранда она оплакивала, Идгарду радовалась, память о муже была такой нежной и счастливой, а будущее сына – столь опасным и непредсказуемым, что в целом получалась весьма жгучая смесь чувств. Даже для шуриа, чья жизнь в прямом смысле зависит от того, насколько ярко они воспринимают бытие. Во всяком случае, так принято считать.

Грэйн ир-Марен

«Княжество Ролэнси,

о. Ролэнт, владение Лэнси, Эйнсли,

пл. Дозорных Башен, 4,

Генеральный Штаб Собственной Е.С.О.[9] Канцелярии.

Посвященной госпоже[10] прапорщику 12-го полка

вспомогательных войск Священного Княжества

Ролэнси ир-Марен Грэйн.

Посвященная госпожа! Сим надлежит Вам немедля по получении сего прибыть в столицу в срок не позднее пяти дней и, поселившись в месте, подобающем Вашему чину, не мешкая оповестить Собственную Е.С.О. Канцелярию о своем местонахождении.

Конри».

Когда руки твои жжет подобный приказ, а отведенный для его выполнения срок стремительно тает, увязнув в весенней распутице и споткнувшись о сломанную каретную ось, остается лишь взывать к Локке, уповая на несвойственную грозной богине милость. И тут уж точно не до сдержанного скулежа попутчиков. Согревая озябшие даже в новых перчатках руки о глиняные бока кружки и вытянув отсыревшие ноги к камину, Грэйн, казалось, дремала, полуприкрыв глаза. На деле же она искала выход. Три дня прошли, и скоро перевалит за полдень четвертый из отпущенного ей срока, а до столицы еще лайгов двадцать с лишним. Меж тем крыльев у посвященной госпожи прапорщика нету, равно как и достаточной суммы денег, чтобы купить коня. Даже если бы таковой конь нашелся на дворе придорожного трактира и даже если предположить, что Грэйн сумела бы с ним совладать, по поводу чего она испытывала серьезные сомнения. Как и у всякой девочки из благородной и обеспеченной семьи, в детстве у эрни Кэдвен был пони, но этим ее опыт и ограничивался. За последние пятнадцать лет девушке доводилось ездить верхом от силы раз пять или шесть. Право же, навыки выездки – не совсем то, что требуется от прапорщика вспомогательных войск, а откровенные насмешки прочих обитателей форта Логан быстро отвратили Грэйн от любви к верховой езде. Она не справится с лошадью, даже если найдет ее здесь, тут нечего и думать. А раз так…

Грэйн закусила губу, чувствуя, как поднимаются в душе совершенно не подобающие благородной ролфи чувства. Гневаться на судьбу и сетовать на обстоятельства – совершенно недопустимо, а еще – недопустимо терять власть над собой. Каждый, в ком текла чистая кровь Вторых, отлично знал, чем кончается утрата самоконтроля. Внутри любого ролфи спит кровожадный и безжалостный зверь, и лишь жесткие, подчас жестокие рамки обычаев и законов не дают ему проснуться… не вовремя. Детей серебряной Волчьей Луны не зря прозывают бешеными. Спроси любого диллайн или кого-то из еще уцелевших проклятых шуриа, кто такие ролфи? Бешеные, кровавые, беспощадные, уважающие лишь силу, не терпящие болезни и слабости. Всегда готовы толкнуть падающего и растоптать уже упавшего, но охотно склоняются перед сильным вожаком. О да, все так. Но волчья стая Вторых пойдет лишь за своим вождем. Диллайн так и не смогли этого понять. Побежденные, ролфи затаились, подчинились… выждали. Где теперь непокорные шуриа? Много ли осталось от могучей империи Первых? Прошли века в подчинении диллайн, но настал час возрождения и возвращения, и пришел Вилдайр Эмрис. Священный предсказанный Князь, вожак. И нет под тремя лунами другого повелителя, подчиняться которому было бы так же легко и сладостно, как Хозяину Островов. Быть одной из его Стаи, хотя бы единожды услышать, как тяжко плещет на ветру знамя Бегущего Волка, носить на плече клеймо посвященной… Очень немногим выпала такая честь. А положение обязывает. Грэйн не вправе ослушаться приказа, а значит – следует изыскать способ его исполнить точно и в срок.

Девушка поставила недопитую кружку и достала из кошелька горсть медянок. Не считая, бросила их на стол. Просохли сапоги или нет, кончился дождь или еще хлещет – все равно. Двадцать лайгов до столицы – это не такое уж большое расстояние, особенно если идти, не останавливаясь. Раз такова воля Локки, Грэйн пешком дойдет до Эйнсли.

Она пробежалась пальцами по крючкам шинели, проверяя, нет ли расстегнутых, и, пригнувшись, вышла в дождь.

Дороги Ролэнси – вот первое, за что взялся Священный Князь, изгнав с Островов имперцев. В последние десятилетия правления диллайн мощенные еще при первых императорах дороги стали похожи на изъеденные древоточцами половицы – то тут дыра, то там. Вилдайр Эмрис восстановил старые и построил новые, прямые, словно стрелы, словно клинок его знаменитого тяжелого палаша. Только таким и должен быть путь, по которому пристало шагать ролфи, – прямым и ровным, чтоб никакая распутица не могла помешать перемещению армий и доставке грузов. Или – пешком добраться до столицы. Только на островной дороге можно позволить себе вот такой марш-бросок на двадцать лайгов и надеяться при этом, что сапоги его переживут. Покамест надежды Грэйн оправдывались, впрочем, загадывать было рано – она прошагала всего только пять лайгов из двадцати. Шинель ее, конечно же, давным-давно промокла, равно как и мундир, заплечный мешок и даже белье. В общем-то, сухими на ней оставались пока только портянки, и то благодаря дополнительной шнуровке по верху голенища, отчего вода с мокрых бриджей не затекала в сапоги. Девушка уже вовсю хлюпала носом и то и дело чихала, отчетливо понимая, что еще немного – и это путешествие может закончиться для нее жестокой простудой и койкой в госпитальном бараке, а то и погребальным костром за государственный счет. Уповать в такую погоду можно было лишь на милость Локки (а когда это за воинственной богиней водилась привычка раздавать направо и налево свои милости столь незначительным последователям?) и на здоровую чистую кровь Кэдвенов, которым издревле никакая чихота была не страшна. Папеньку в тюрьме сгубила вовсе не казематная сырость. Да и сама Грэйн – разве не доводилось ей плевать на погоду и даже в жестокие штормовые ночи, когда все обитатели столицы сидели по домам, накрепко затворив окна и двери…