Александра Черчень - Дипломная работа по обитателям болота

— Добрый день.

— Здравствуй, Юля, — поднял голову Айлар, который сидел в углу на диванчике и листал какие-то бумаги. — Как прошло время?

— Интересно, — максимально честно ответила я.

— Это хорошо. — Губы Мастера дрогнули в улыбке, а взгляд почти сразу вернулся к листам, исписанным мелким почерком. — Остальные скоро должны быть, опаздывают что-то…

«Скоро» наступило прямо сейчас. Створка двери скользнула в сторону, и на пороге появился Лельер Хинсар собственной противной персоной.

— Всем привет!

— И тебе — здравствуй, — почти хором ответили я и Смерть.

— Какое единодушие, — умилился Лель.

За его спиной появился Феликс, и, так как компания была в сборе, мы приступили к трапезе.

— А где Ришаль? — заинтересовалась я, одновременно изучая содержимое своей тарелки. Оно потрясало неопределенностью.

Передо мной лежал какой-то длинный скользкий гад, а вокруг него были фигурно разложены листья, по виду более всего напоминающие молодой лопух вперемешку с крапивой. По всему этому яркой ноткой были разбросаны ягодки, похожие на клюкву Короче, креативненько.

Я нерешительно ткнула в «гада» вилкой и внутренне содрогнулась, так как на шкурке выступил желтоватый сок.

На соседней тарелке Лель с энтузиазмом распиливал такую же тварюшку ножичком. Каждый кусочек со странной желтой сердцевинкой располагал на «лопушке», сверху накрывал «крапивкой», клал ягодку и после этого заворачивал.

Закинул один конвертик в рот, зловеще им хрустя, поймал мой взгляд и поведал:

— Вкусно!

— А кто это? — Я еще раз коснулась «гада».

— «Что», — со смешком поправил меня шут. — Специально запеченные овощи, с редкими приправами, завернутые в какую-то морскую водоросль.

Да ты что?!

Но пример фаворита Гудвина, то с каким аппетитом он уплетал свою порцию, оказался на редкость заразительным, а поэтому я все же рискнула. Повторила все манипуляции Леля и, прожевав кушанье, нашла, что оно имеет хоть и пикантный, но неплохой вкус.

За обедом поддерживалась непринужденная и весьма легкая атмосфера, правда, исключительно стараниями Лельера. Видимо, сегодня наш шут был в странном, неязвительном настроении, а потому ловко втягивал в беседу всех присутствующих.

Мы с Киком по-прежнему не разговаривали, за исключением тех моментов, когда этого требовали правила приличий.

Я, надо признаться, уже давно не то чтобы остыла… скорее, приняла всю ситуацию. Ведь, как бы нехорошо она ни выглядела, Феликс прав.

А то, как зеленый повел себя в машине… да кто же думал, что на мою невинную шуточку будет такая реакция?! Если бы я могла это предугадать, то, разумеется, не стала бы его провоцировать.

За размышлениями я расправилась с овощами в странной «упаковке» и сейчас алчно косилась в сторону вазочки с мороженым. Остальные присутствующие, доев «второе», сейчас без особого энтузиазма ковырялись в салатиках.

Наконец Лель грустно ткнул в свое блюдо, скорбно оглядел вытащенный кусочек черного сморщенного нечто и грустно прокомментировал:

— Грибочек, однако…

— И что тебя смущает? — с затаенной улыбкой осведомилась я.

— В общем-то, ничего… правда, когда я в последний раз кушал это дивное яство, то не помнил половину последующего вечера.

— Зато я помню, — покосился на него Феликс, у которого были более тривиальные огурчики, помидорчики плюс что-то незнакомое. — И интуиция мне подсказывает, дорогой друг, в отсутствии памяти виноват отнюдь не салат с грибочками, а то, что ты при этом пить изволил. А изволил ты много чего…

— О да… как сейчас помню! «Спирт — лучшая дезинфекция организма», — процитировал Смерть, глядя на шута.

— Ну вас, — обиделся Лельер и решительно отправил в рот вилку со спорным продуктом. — Вас послушать — я законченный алкоголик. И про спирт я вещал по поводу того, что, какой бы ни был алкоголь, в основе все равно одно и то же, плюс вкусные добавочки. Про дезинфекцию была шутка!

— Ну да, ну да… — Ла-Шавоир покрутил тарелку, видимо, выбирая самый симпатичный край.

— Вот бессовестные! — повернулся ко мне шут. — А еще друзья называется!

— Ты еще скажи, что чем-то недоволен. — Я тихо рассмеялась в ответ, зачерпывая десертной ложечкой мороженку. Мороженка была очень вкусная. А кроме пломбирчика там еще были кусочки фруктов, тертые орехи и шоколад.

— Доволен, — немного подумав, отозвался Лель, тряхнул светлой шевелюрой и нахмурил изящно изогнутые брови. Интересно, нелюдям программу «красивые» сразу в ДНК закладывают? Мне, чтобы добиться чистой кожи, густоты волос и прочей прелести, нужно постоянно за собой ухаживать, а этим гадам хоть бы хны. Все свое, родное!

Из-за немного более резкого, чем нужно, жеста нечаянно смахнула на пол чашку, которая тотчас разлетелась на десятки осколков. Мимолетно порадовалась тому, что еще не успела наполнить ее жидкостью. Смерть поднялся и, обойдя стол, присел на корточки, проводя ладонью над остатками чаши, которые медленно таяли, исчезая, словно их никогда и не было.

— Ох…

— Не переживай, — отозвался Смерть.

Я благодарно ему улыбнулась и обратилась к шуту.

— Если доволен, то не вредничай.

— Кстати, про «вредничай». — Ненормальный музыкант оживился, поворачиваясь ко мне всем корпусом и прожигая заинтересованным взглядом. — Юленька, кисонька, а я ведь хотел с тобой пообщаться на одну тему!

— Какую же? — насторожилась я, закономерно не ожидая от оживленного шута услышать что-то хорошее.

Вдруг раздался ровный и холодный голос Ла-Шавоира.

— Лель, я же просил ее не трогать.

— А я что, трогаю?! — неподдельно оскорбился глас оппозиции и развратно мурлыкнул: — Кик, если бы я трогал, то сомнений бы не осталось!

— Вы вообще о чем? — робко вмешалась я. — Можно подробнее?

— Да, пожалуйста! — Этот паяц щедро махнул рукой, но продолжить не успел.

Раздалось звяканье вилки, которую грубо кинули на тарелку, и злой голос Феликса:

— Лель, еще слово, особенно если это то, чем ты дразнился недавно, и я тебя…

— Потом, милый. — Бич Двора расхохотался. — Ты меня — обязательно, но потом, ладно?

— А можно я тоже? — задумчиво спросил Смерть, разглядывая свои длинные, черные и, судя по всему, очень острые когти.

— Два сразу — это многовато… — секунду подумав, заявил Лельер. — Могу не выжить!

Судя по задумчивым взглядам его приятелей, долгое и счастливое существование шуту уже не грозило. Наверное, он бы задумался о бренности бытия и тщетности всего сущего, если бы в нем осталась хоть капля самосохранения!