Ирина Котова - Королевская кровь. Книга вторая

Глава 4

— И поэтому считаю целесообразным отдать часть урожая зерновых на экспорт…

Василина мысленно прокляла и медленно разжевывающего свой доклад министра, и свое решение участвовать в подобных заседаниях правительства, чтобы поскорее разобраться в делах государственных. Она очень старалась, но вникнуть не получалось. Почти ни во что. Поэтому она просто сидела и слушала, надеясь, что со временем и увеличением количества информации на нее снизойдет озарение, и она станет все понимать. Самое неприятное, что и премьер Минкен, и министры, и их замы с помощниками сидели с такими лицами, будто все понимали. Она тоже делала лицо, но от комментариев воздерживалась. И ей казалось, что все знают, что она плавает в элементарных вопросах.

С момента выписки прошла неделя, за которую она успела понять, что ей катастрофически не хватает экономического образования, которое успела получить Ангелина. Два Василининых курса на факультете социологии дали ей возможность воспринимать отдельные понятия, неплохо ориентироваться в статистических методах — из тех, что она смогла вспомнить, и, собственно, все. И пусть Ярослав Михайлович Минкен заверял ее, что ей незачем мучить себя хозяйственными вопросами. Ангелина бы даже не подумала отказаться от участия в управлении страной. И она не откажется. Но нужно учиться.

И она училась, как могла, читая учебники по экономике и сельскому хозяйству для первых курсов, выделив час с утра после завтрака на самообучение. Затем — заседания правительства или работа над законами, подзаконными актами, нормами, договорами и прочими бумагами, настойчиво ждущими ее в аккуратных, подшитых помощниками папочках. «Работа» пока заключалась в просматривании документов и сопроводительных записок от премьера и визировании. Оценить эффективность или полезность она не могла.

Поздний обед с семьей. Обязательный и необходимый. По первости она могла пропустить его, но ее вытаскивал из кабинета Мариан, проходя через напряженно замолкающие ряды ждущих посещения сановников, объявляя о конце приема и буквально заставляя королеву отрываться от дел. У нее самой совести не хватало уйти, когда ее ждут. А за спиной сурового мужа можно было и сбежать.

Обеды словно возвращали ее к их жизни в поместье. Мальчишки рассказывали о том, чему научились за день, она прижимала к себе Мартинку, так и не взявшую после королевской госпитализации грудь и сосущую молоко из бутылочки, слушала мужа об установленных им изменениях, общалась с отцом и сестрами. В этот маленький мирок они не пускали никого, даже выписанную с пенсии старую няню, которая растила еще младших сестер. Это было время, когда они подзаряжались друг от друга и могли идти работать дальше.

После обеда снова были встречи — с купцами, с представителями профсоюзов, с губернаторами, с послами других государств, с магами и духовными лицами. Почти всем было что-то нужно, и снова заполнялись папочки — замечаниями, предложениями, просьбами, отчетами.

«Ваша корона — благословение богов для страны и для вас, Ваше Величество», — сказал ей Его Священство при встрече, на которой он просил выделить землю под монастырь в области, где могли бы размещаться и паломники, приезжающие в главный храм страны. Проект закона одобрила еще ее мать, но принять его не успели.

Обещая рассмотреть этот вопрос как можно быстрее, она думала о том, что для страны это, может, и благословение, а вот для нее пока — наказание неизвестно за какие грехи.

А после встреч она шла тренироваться управлять нежданно-негаданно свалившейся на нее силой. Алмаз Григорьевич обещал управиться с азами за пару недель.

Заполнялся дворцовый штат, и на второй этаж каждый день въезжали придворные чины, их жены и дети. Василина уже и забыла, сколько народу нужно для обслуживания одной королевской семьи. Королевский камергер, заведующий аудиенциями у королевы и отвечающий за наем прислуги. Королевский интедант, а попросту завхоз, управляющий ремонтом-меблировкой, королевский садовник, отвечающий за парковое хозяйство. Королевский ясельничий, отвечающий за конюшни и лошадей, а также организующий выезды. Егермейстер, отвечающий за охоту, и плевать, что охотиться королева не любила. Королевский финансист, управляющий финансами королевской семьи и выделенными на дворец средствами из казны. Церемонимейстер. Придворный маг. Лейб-медик. И многие-многие другие. И у каждого — помощники из младших придворных чинов. И каждый получал жалование, ежемесячно опустошая рудложский бюджет на кругленькую сумму.

Отдельным списком шли придворные дамы. Увы, жены и дочери придворных чинов традиционно составляли женский двор и, по идее, должны были прислуживать королеве, но ей вполне хватало горничной. Относительно полезными были статс-дамы, которые заведовали развлечением гостей и вообще светской жизнью дворца. Остальные создавали живописную, интригующую и сплетничающую массовку. И Василину эта массовка периодически отвлекала — по этикету она обязана была уделять дамам и кавалерам часть своего внимания, которое с большей радостью она бы оставила семье и детям.

А вот ужин и время после него полностью принадлежало семье. Конечно, впереди были и вечерние приемы, и балы, но пока она наслаждалась покоем, прогуливаясь с детьми по парку или играя с ними в детской. Конечно, и тут не избежать было вездесущего двора — парк мгновенно наводнялся придворными, королевскую семью разглядывали из беседок и окон второго этажа. Но стоило ей пожаловаться мужу, что неприятно гулять под столькими взглядами, как выходящие в парк комнаты придворных опустели, а охрана выделила в парке частную королевскую зону, куда не имели права входить чужие.

«Ты королева и имеешь право поступать так, как комфортно тебе», — сказал он, когда она засомневалась, не обидятся ли при дворе.

И это было прекрасно.

И она не знала, как вынесла бы все это без Мариана. То, из-за чего она переживала, он, как всегда, решал мгновенно и без сомнений. Пусть иногда чрезмерно резко. Пусть.

И как могла, благодарила его, тоже уставшего и измотанного, ночами, когда они оставались вдвоем. Впрочем, на любовь у них сил хватало всегда.

Мариан третировал охрану, ввел систему пропусков во дворец и околодворцовую территорию, даже учения какие-то планировал организовать по эвакуации семьи. Спелся с Тандаджи и с его помощью проверял всех, кто становился вхож во дворец, несмотря на то что большинство высших чинов имело титулы и принесло клятву вассалитета. Дворцовый народ стоически выносил военные порядки и жаловаться не смел. Но между собой, конечно, шептались и обсуждали, и ругались, но терпели. А кто бы что мог сказать против?