Мари Ардмир - Профессорская служка

Это немыслимо!

Отзываясь на мой гнев, воздушные потоки взбунтовались, закручиваясь спиралями, и все предметы в комнате задребезжали, заходили ходуном, заскрипели протяжно.

— Простите, поправочка. О нелюдях! — И, не давая ему вставить и слова, воскликнула: — Вы хоть представляете, что они обо мне подумали, учуяв ваш запах на мне?! На моей одежде… А ведь я служкой назначена на четыре года, служкой. Ну, соображения какие-нибудь есть?

— А… — догадливо протянул он, словно бы только что понял великую тайну Вселенной, но, взглянув в мои глаза, осекся: — Ой.

— И это все, что вы можете сказать?!

На мгновение в комнате все остановилось, воздух замер, удерживая сорванные предметы на весу, ожидая ответа.

Но девятый произнес лишь: «Я…» — и замолчал, эгоист.

— Просто превосходно…

Шмыгнув носом, я преодолела оставшиеся шаги до ванной комнаты и закрылась там. Потоки стихии угомонились, сбросив предметы, а часть из них явно попала на стихийника. Как оказалось, мой правообладатель знает не только высокохудожественный литературный язык, но и кое-что из матросских выражений. Приятно слышать, что ему хоть чем-то по хребту досталось, жаль лишь, что прожить весь срок крибы в ванной мне не суждено. Пришлось брать себя в руки, затем приводить в порядок и шагать наружу.

К моему удивлению, в комнате было пусто и чисто, все предметы находились на своих местах, а на столике перед зеркалом лежала записка от девятого:

«Прошу прощения. Впредь буду осмотрительнее».

О том, поговорил ли он с прислугой, рассказало добродушное поведение последних. Мне перестали отказывать в помощи под самыми немыслимыми предлогами, как это делали кучер и конюх, горничные прекратили пугать и проливать на книги мыльные растворы, а повариха более не позволяла себе хамить, называя меня почти ласково «милочка». Дабы сэр Лесски более в моем гардеробе не плутал, мне наконец-то позволили переехать в другую комнату, что я сделала с превеликим удовольствием в тот же день.

В последующую неделю Ганс в доме появлялся редко. Говорил со мной лишь тет-а-тет, в остальное же время он был отстраненно надменным, как аристократ голубой крови. Настоящий Его Величество Дворецкий.

На четырнадцатый день своего служения я случайно нашла стеллаж с книгами для студиозов столичной академии, почти полный набор курсов по стихиям: земля, воздух, вода, огонь, дерево и металл. Восприняла это как хороший знак, решающий. Буду учиться самостоятельно, а Лесски пусть продолжает думать, допускать меня в лаборатории или нет. Оставив стеллаж на чердаке, я спустилась в столовую к обеду и с удивлением обнаружила Ганса и профессора, увлеченно обсуждающих какое-то изобретение.

Увидев меня, они смущенно замолчали.

— Добрый день, разрешите присоединиться… — и, услышав «да-да!» от одного и «присаживайтесь…» от другого, с улыбкой добавила: — К обсуждаемой теме.

Лесски, поднявшийся, чтобы помочь мне занять свободное место, удивленно застыл:

— Зачем?

— Леди интересно, — ответил за меня дворецкий и, отодвинув стул, галантно помог мне сесть. — Мы только «за»!

Отвечает за двоих, удивительное панибратство с хозяином дома, а слуг при этом он считает неровней. Исключением стала я. И с чего бы это?

— Благодарю. — Спина ровная, руки на коленях, взгляд сияющий. Я улыбалась, не обращая внимания на возникшую за столом тишину.

— Может, чаю? — спохватился Ганс. — Вам с молоком или без?

— Без, спасибо. — Взяв чашку, спросила: — Так что вы обсуждали?

— Прибор, — пробурчал девятый, пряча взгляд на дне чашки.

— Какой? — не поленилась я задать встречный вопрос.

— Сложный.

И опять сухой ответ. Если бы мы говорили в другое время, я бы промолчала, но сегодня, в этот чудесный безоблачный зимний день, его нежелание говорить меня ничуть не задело.

— Магтехновинку или последнее улучшение старой?

— Новинку. — Кажется, в голосе правообладателя появилось раздражение. И с чего бы это?

— Новинками этого года стали: пятновыводитель, запечатлитель и эварсоп для докторов, — блеснула я осведомленностью и благодушно вопросила, помешивая чай: — Что обсуждаете вы?

Со стороны вся ситуация выглядела смешно и обыденно: маленькая девочка ворвалась на территорию взрослых мужчин. Но те держатся обособленно в стороне и продолжают с серьезным лицом лепить куличики. Вернее сказать, профессор все еще лепил, то есть чертил что-то в блокноте, а Ганс отстранился, с интересом переводя взгляд с него на меня. Истинный огневик — ждет, когда ситуация станет погорячее, чтобы вступить в диалог.

Молчание затягивалось.

— А я все еще жду ответа, — произнесла нараспев и улыбнулась. — Так над чем вы работаете?

Мужчины обменялись взглядами, и девятый сдался, предъявив свои «куличики». Он показал мне блокнот, поясняя:

— Совершенствуем запечатлитель. — И глядя в сторону: — У него слишком громкий звук.

Я вспомнила свою попытку фиксации портрета на слайд и озвучила собственное замечание:

— Это не самая большая проблема аппарата. Вы видели его вспышку? Она ослепляет человека и портит красящий слой картин! Право слово, в борьбе за улучшение первым делом стоит ослабить именно ее.

Лесски молчал, и взгляд его, направленный исключительно на меня, весьма настораживал. Неужели он увидел нанесенный портрету урон? Если так, я пропала.

— Вспышку? — Лицо дворецкого дрогнуло, но не просияло улыбкой.

— Да, — взяв перо, обвела кружком пластину в схемах аппарата. — Уверена, что это из-за сверхсильной линзы. А что до звука «счоп!», он еще не так страшен.

— Но будит спящих, — усмехнулся огневик.

И неизвестно за что, но он получил от профессора воздушный удар по шее. Пусть я не увидела этого, но волнение потоков ощутила.

— А вы пытались запечатлеть человека во сне? — недоуменно спросила, переведя взгляд с дворецкого, который вновь надел каменную маску, на профессора. — Зачем?

— Композиция была на удивление…

— Изящной, — оборвал его Ганс.

— Очень… — подтвердил Лесски и прищурился, глядя на меня: — Но звук ее спугнул.

— Ко всеобщему сожалению, — вздохнул огневик и с невинным взглядом сообщил: — Говорят, там было на что посмотреть.

— Вот как? — Я пожала плечами, стараясь не вспоминать королевский вид сзади.

И нет сомнений в том, кого хотел запечатлеть профессор. Наверняка он разбудил леди Ритшао щелчком и поплатился полным опустошением резерва. И, несомненно, стихийник глупо попался и крупно пострадал, однако это абсолютно не мое, служкино, дело. А потому, не осуждая развязного поведения Лесски, я признала его правоту: