Семена страха - Татьяна Осипова
— Это вы у Сухого спрашивайте, — буркнул мужик, — ничего бы мы ей не сделали, — он бросил взгляд в сторону Монеты, — тоже мне, защитнички.
— Рот закрой свой, — проговорил сквозь зубы Прыщ. — Знаю, какими бывают охотливыми на истории такие бандюки как ты.
Жук ничего не ответил, а Брокер глянул на часы и сказал, что им пора идти к Петровичу и что с этим перцем делать непонятно. Мик и Шелест переглянулись:
— Если от него толку нет, в расход урода, — ответил Мик, вытаскивая нож. — Даже патроны тратить на мразь жалко.
— Может, я вам ещё пригожусь? — заискивающе пробормотал Жук.
— Сказок начитался что ли? — с вызовом бросила ему Монета. — Не зайчик ты, да и мы непохожи на Иванушек дурачков. Расскажи моим друзьям лучше, как твои парни убили детей.
— Что? — непонимающе проговорил Прыщ. — Женю и Катю? — Он перевёл мрачнеющий взгляд с Монеты на побелевшего от страха Жука. — Тех мальчика и девочку, которые ещё и ранены были?!
— Да, — ответила девушка. — Этот сказал, что таскаться с малышнёй дело неблагодарное и ему заплатят только за меня.
— Вот сука, — прошипел Мик глядя на Жука. — Ну, ты и падла. Толку с него. Всё равно ничего не скажет, — он выхватил из ножен нож и подскочил к мужику. — Детей прикончить, это не по-мужски! Кто ты вообще… Что ты такое вообще?!
— Хватит на сегодня, — отрезал Шелест. Положил руку на плечо товарища. — Не будем уподобляться таким как он, и марать руки. Видимо к Петровичу отправимся чуть позже. Да, Брокер?
Гава станции понимал, что надо в первую очередь допросить этого Жука, но как же Пуговка, она там совершенно одна. К нему пришло единственное правильное решение:
— Мы должны сегодня вернуться на станцию с людьми или без. Я не хочу, чтобы с Пуговкой что-то случилось. Поэтому придётся разделиться.
— Мы с Монетой отправимся на «Пушкинскую», — подал голос Прыщ. — Петрович настроен ко мне более лояльно, чем к вам. Помните, как он развыступался, что мол, Брокер трус, бросил всех, и что у него мест на станции и так нет.
— А знаешь, пацан дело говорит, — ответил Шелест. — Вернёмся в ту квартиру, где пряталась Монета. — Он посмотрел в сторону девушки. — Дети так и остались там? — девчонка кивнула, — похоронить надо. Не по-человечески бросать их там.
Монета шмыгнула носом, сдерживая подступающие слёзы.
— Встретимся там. Время до заката есть, — сказал Брокер, глянув на часы. — А мы, покуда, потолкуем с этим насекомым.
Прыщ, кивнув, взял Монету за руку и потянул за собой, не говоря ни слова. Они шли не оглядываясь. Девушка стиснула ему руку и молчала. Он тоже не проронил ни слова. Шли быстрым шагом по утоптанному снегу и не думали о том, что скажут Петровичу, что сделают, если на пути появятся мертвецы или того хуже Король со своей свитой. Наконец Монета нарушила тишину и тихо спросила:
— Мы же вернёмся на станцию?
— Вернёмся, — сухо ответил Прыщ, не поворачивая головы. В его голове роились мысли. Он думал о поезде и о том, что не сможет оставить друзей и бабушку. Потом парень вдруг представил, что и правда грядёт потоп. Погода сделалась теплее. Да и солнце над головой припекало.
— Коля, — позвала его по имени Монета. — Неужели зима эта вечная закончится.
— Наверное, — ответил он. До «Пушкинской» осталось всего ничего. Он остановился и спросил: — А что насчёт поезда? Я думал это байка.
— Не хотела втягивать тебя, — ответила Монета. — Но мне о нём ещё дедушка мой рассказывал. Я считала это сказкой, пока не наткнулась на записи. Только они на станции остались, не знаю теперь, отыщу или нет.
— Там был полный треш. На станции.
— Вы были там? — округлила тёмные глаза Монета.
— Да, — кивнул он. — И я всё боялся не успеть.
— Чего не успеть?
— Спасти тебя, глупая! — наверное, слишком громко отозвался Прыщ. Остановился и выпустил руку девушки из пальцев. Положил ей на плечи ладони и заглянул в глаза: — Никому не говори про это поезд. Проблем потом не оберёшься.
— Я уж думала, ты о чём-то другом сказать хотел, — она отвела глаза в сторону. — А о поезде уже слишком много кому известно.
— Так что он настоящий, Тань?
— Да, Коля.
Глаза парня и девушки встретились снова, он почувствовал, как краска заливает лицо. Так и стояли посередине заснеженной улицы молча глядя друг на друга.
— Можно я поцелую тебя? — спросил он хриплым от волнения голосом. Монета, улыбнувшись, кивнула и, зажмурившись, подставила пухлые губы для поцелуя. Прыщ, тоже закрыв глаза, коснулся её губ, ощущая как сердце в груди за бухало. — От тебя пахнет цветами, — тихо проговорил он.
— А я никогда раньше не целовалась, — ответила Монета.
— Я тоже, представь себе, — улыбнулся парень.
— Обидное у тебя прозвище, Коля.
— Да привык я, — отмахнулся он. — Идём.
Монета снова взяла его за руку, сняв перчатку. Пальцы у него тёплые такие и держать за руку парня, который тебе очень нравится приятно. С ним ничего не страшно, рассуждала она, немного успокоившись после утреннего нападения бандитов. Сейчас эти мысли снова всколыхнули память. Монета вспомнила Женю и Катю, и к горлу подступил комок.
— Не пойму, зачем было убивать детей, — сказала она, останавливаясь. — Им бы жить и жить.
— Нам многое не понятно, Танюш, потому что мы нормальные люди, а не живодёры.
Она молча кивнула и прижалась щекой к плечу Прыща, беря его под руку. Вышли к магазинчику «Юлькины булки», и Монета улыбнулась, всякий раз кто-нибудь шутил над этой вывеской. Сейчас Прыщ не стал ничего говорить, он толкнул дверь киоска и, заглянув внутрь, убедился, что там никого нет. Проход на станцию открыт. «Главное — чтобы Петрович не ерепенился, — подумал про себя Прыщ. — А ведь он нормальный мужик. Чего взъелся тогда? Из-за Брокера что ли? Как упёртый осёл начал копытом бить».
— Никому больше о поезде не говори, Таня. — Пацан обернулся к ней и, уже не спрашивая, снова поцеловал девушку в губы. — Прости, но мне страшно за тебя. Сама понимаешь, что люди вокруг не покажут нам истинного лица.
— Не маленькая, — ответила Монета. — Понимаю. Коля?
— Что? — обернулся он, потом отодвинул кусок фанеры и мотнул ей головой. — Давай, лезь сюда.
— Коль?
— Ну что?
— Никто же не знает наших имён?
— Нет, — ответил он, шагая по лестнице в темноте. Включил налобный фонарь и приблизился к бронированной двери. — И ты никому не говори.
— Это же наш секрет?
— Конечно, — улыбнулся он темноте и забарабанил в железную
